Незнакомец. Шелк и бархат

— Вот так, — начал Оскарссон, хотя уже рассказывал все это некоторое время назад по телефону. — Сижу я, значит, на даче там в Лидингё и плюю в потолок, и тут в ворота вкатывает на полном ходу его «феррари», и он сам собственной персоной вылезает из машины. И он не желает объяснить причину своего мистического исчезновения. Но в машине у него лежало два чемодана.

Хенрик Турен посмотрел на Кристера Вика. Цвет его глаз трудно было описать, они были светло-коричневые, как очень слабый чай, но с вкраплениями зеленого. Однако взгляд у него был твердый и уверенный, так же как и рукопожатие, и вообще он вел себя с той же скромной уверенностью в себе, как и во время их встречи накануне.

— Господин комиссар, как вы хорошо понимаете, я пребываю в некоторой растерянности. То, что я отказался отвечать на вопросы, объясняется единственно тем, что ваш усердный инспектор, в свою очередь, отказался дать мне какую бы то ни было информацию о том, что все это означает. Почему криминальная полиция врывается в нашу виллу? И почему меня так бесцеремонно забирают и увозят в полицейском автомобиле? Можно подумать, что я… что я арестован… Извините, фрёкен Меландер, что я не поздоровался с вами. Я так ужасно невежлив…

— Вовсе нет, — проговорила Мария. — Я ухожу.

— Нет-нет, оставайтесь, пожалуйста. Мне вы нисколько не мешаете.

Не дожидаясь приглашения, он опустился на диван возле мраморного столика. Кристер Вик сделал Оскарссону знак удалиться, а о Марии он, кажется, и вовсе забыл, и, поскольку она не решалась удалиться по собственной инициативе, то осталась сидеть, где сидела, хотя ей было очень не по себе.

Кристер откинулся в кресле, внимательно изучая художественную лепку на потолке и применил один из своих излюбленных методов — а именно, молчал.

Это естественным образом привело к тому результату, что директор Турен продолжал говорить:

— Речь идет о Веронике, моей жене, не так ли? Пока меня везли сюда, я всю дорогу думал, что мы едем в больницу или в полицейский участок. Я был совершенно уверен, что она врезалась или переехала кого-нибудь. Она уехала на нашей большой машине еще вчера вечером, а особо надежным водителем она никогда не была — она слишком бесцеремонна и слишком… слишком эгоцентрична. Но если бы она попала в автокатастрофу, меня, наверное, не доставили бы сюда, в «Ателье Асты». Так что же все-таки случилось?

— Нечто куда более серьезное, чем автокатастрофа, — медленно проговорил Кристер, — ваша жена убита.

— Убита? — повторил он, тяжело дыша. — Здесь. В ателье мод?

«Он уже знает, — подумал Кристер, — все очень умело сыграно, но с интонацией в этой последней фразе он все-таки не справился».

Вслух он продолжал:

— Фрёкен Меландер нашла ее сегодня рано утром.

— Я… я не понимаю. Вероника — убита? Но как? Как это случилось?

Выдержка внезапно изменила Марии.

— Кто-то воткнул ей в сердце ножницы. Мои закройщицкие ножницы!

— Какой ужас!

Видно было, как у него побледнели губы, и тем не менее его чувства казались наигранными, ненастоящими. А вот слезы и рыдания Марии были как нельзя более настоящими, судорожными и отчаянными.

После недолгих размышлений Кристер позвал Палле Давидсена и выдал ему целую вереницу распоряжений:

— Скажи госпоже Арман и госпоже Юнг, что на сегодня они Свободны, ученице тоже — то, как она сидела с младенцем, записано у нас на пленку, этого пока достаточно. Затем передай Оскарссону, чтобы он не упускал из виду модельера и манекенщицу — я займусь ими, когда освобожусь. А теперь возьми фрёкен Меландер, пойдите с ней в «Мюрен» и пообедайте.

— Но я не хочу есть, — воскликнула Мария. — Я… я…

— Вам необходимо поесть, — сказал Кристер. — Вы сегодня на ногах с половины четвертого утра, и до конца еще далеко, потому что после обеда Давидсен проводит вас в управление криминальной полиции, и там, Палле, ты попросишь ее повторить свои показания от начала до конца и подписать протоколы.

— Пойдем, солнышко, — сказал Палле, буквально поднимая ее со стула. — Поплачь в мое надежное плечо, на которое ты уже пролила так много слез, а потом обсудим наше меню.

Хенрик Турен, не привыкший к жаргону Палле и его манере немедленно переходить на ты с каждым, кто был одного с ним возраста, ошеломленно посмотрел им вслед. Впрочем, очень скоро у него появились другие, куда более серьезные заботы.

— Лучше всего будет, если вы тоже расскажете от начала и до конца, что вы и ваша жена делали вчера вечером после половины шестого, — сказал Кристер.

— После половины шестого? Да-да, конечно. В половине шестого мы вышли отсюда и поехали прямо в Лидингё. Предполагалось, что мы поужинаем дома.

Он произнес это сухо и почти без всякого выражения, однако последнее предложение как-то странно повисло в воздухе.

— Предполагалось? Так что же вам помешало?

— Мы поссорились.

Эти слова также не растворились в воздухе, не уплыли в вентиляцию вместе с табачным дымом, а соединились с предыдущей фразой и угрожающе нависли над головами двух мужчин, словно заряженные взрывчаткой.

Хенрик медленно провел рукой по волосам и улыбнулся с оттенком самоиронии.