Незнакомка с родинкой на щеке

А потом все произошло столь быстро, что я не успела даже испугаться. Глеб Викторович подался ко мне, а я, дабы сохранить меж нами расстояние, отшатнулась назад. Пока не уперлась затылком в спинку софы. Тогда-то он поцеловал меня, замершую от неожиданности и так и не нашедшую сил его оттолкнуть.

Целовал, пожалуй, умело, но ни пылкости, ни чувств, ни даже особенного напора в его поцелуе не было. И, когда я чуть собралась с мыслями, никакого труда мне не стоило увернуться от его губ и ужом сползти со злосчастной софы.

Нелепое недоразумение… Да что на него нашло?! - так думала я и, освободившись, не бросилась наружу с криками о помощи, а сочла достаточным обойти большой овальный стол для переговоров, отгородившись им от Фустова. Это было моей очередной ошибкой. Роковой на сей раз. Потому что, покинь я этот кабинет, покуда была возможность, мы все, возможно, еще сумели бы жить как раньше.

Но тогда я этого не знала и лишь упрекнула Фустова с досадой:

— Глеб Викторович, право, вы с ума сошли… Я замужем!

— Я осведомлен об этом, - ответил он ровно. Расстегнул тесный ворот мундира, а потом подошел к двери и несколько раз повернул ключ в замочной скважине. – Не бойтесь, никто не узнает.

Пожалуй, только тогда я и испугалась по-настоящему. И не придумала ничего лучше, чем броситься к двери – да поздно. Фустов перехватил меня, зажал в углу между стеной и шкафом. Конечно, он был сильнее. Легко обездвижил обе мои руки, обхватив каждое из запястий, и напирал всем телом, не давая и вздохнуть лишний раз. И все пытался меня целовать, надеясь, наверное, что я сдамся сама.

Деться было и впрямь некуда – единственное, что я еще могла, это крикнуть, увернувшись на миг от его губ:

— Помогите! Маша, помо… - впрочем, он тотчас зажал мне рот ладонью, и едва ли меня услышали в приемной.

Зато я поняла, что огласка – это то немногое, чего Фустов действительно боялся. Зажав мне рот, он затих, прислушиваясь к звукам за дверью. Тогда я уж не стала терять времени: освободившейся рукой из всех своих сил, не забыв применить и ногти, ударила его по щеке. А когда Фустов снова схватил меня за руку, я, отыскав где-то хладнокровие, ровно сказала:

— Если хоть пальцем меня тронете, то вам лучше сразу меня убить – поскольку я непременно расскажу все Шувалову. И, клянусь, вы потеряете свое место! Это самое меньшее, что вас ждет!

В его глазах снова показался страх. И еще как будто непонимание – отчего все складывается именно так? Кажется, он вполне искренне ждал, что я уступлю. Вольно или нет, но Фустов отшатнулся. Отпустил обе моих руки, и теперь, пожалуй, я могла даже беспрепятственно уйти. Только Глеб Викторович снова сбил меня с толку, заговорив неожиданно пылко:

— Нет-нет, Лидия, прошу, не надо! Кажется, я просто неверное вас понял… но мы все еще можем быть полезны друг другу. Позвольте, сделку?

Следовало бежать – бежать немедленно! Но меня будто парализовало. Я жалась в угол и пыталась определить: сколь часто этот человек употребляет кокаин? Достаточно ли, чтоб вовсе лишиться разума? Ведь в этом случае перечить ему точно не стоит.

— Я хочу, - вкрадчиво продолжил Фустов, - чтобы вы представили меня вашему опекуну. Чтобы рекомендовали меня ему и все силы отдали, дабы убедить его в моих лучших качествах. Словом, то же самое, что вам удалось провернуть с Кошкиным. И еще вы попросите Шувалова об одном одолжении для меня… Не смейтесь, это серьезно!

Наверное, мои нервы окончательно сдали. В глазах у меня стояли слезы, плечи мелко тряслись, и сердце гулко билось о ребра – от страха и отчаяния. Но из горла рвались истеричные смешки, которые мне не удавалось унять:

— Так это все только из-за моего опекуна? Через меня вы надеялись подобраться к нему? Что же за одолжение, о котором вы хотели просить его?

Фустов посуровел. Мои смешки определенно его разозлили:

— Об этом позже. Для начала спросите, что вы получите от нашей сделки.

— И что я получу от нашей сделки?.. – Меня все еще трясло. Боясь, что ноги не удержат, я выбралась из угла и опустилась на подлокотник ближайшего кресла.

Впрочем, самую чуточку мне и правда было любопытно.

Глеб Викторович, очевидно, считал, что это его главный козырь. Он тщательно и не торопясь застегнул ворот мундира, а потом скользнул во внутренний его карман, откуда вытянул шелковый платок с кружевной оторочкой и моими инициалами в уголке.

Тот самый, которым я перевязала его разбитую руку в первый день знакомства.

Чертовы треклятые модистки. Чтоб их дьявол разобрал! Я заказывала в той лавке только дюжину чулок – чулок и ничего более! Ни платков, ни, тем более, своих вышитых инициалов на них я не просила. Глупые куры, что там работают, сделали мне подарок, дабы была причина рассчитывать на повышенные чаевые!

— Если вы познакомите меня с вашим опекуном, Лидия Гавриловна, то я даю слово офицера, что не стану знакомиться с вашим мужем. А платок ваш… лишь оставлю себе на добрую память.

Дрожь прошла, и смешно мне уже не было. Но я попыталась изобразить саркастичную улыбку: