Незримые тени

Словом, у Элены были ее книги, а у Веры – поклонники. И то, и другое приходилось скрывать от пристального взгляда благочестивого пастора. Занимаясь истреблением грехов в жизни своих прихожан, Ливи несколько упустил из вида грехи в собственном доме, а обнаружив это, пришел в ярость.

По какой-то случайности он вернулся из церкви раньше, чем обычно и, конечно же, застал падчерицу с невинным видом перечитывающую «Улисса». Казалось, все сложилось в тот день против Элены. Выскользнувшая из рук тарелка с завтраком, заносчивый взгляд одной из местных красавиц, сломавшийся замок в ее комнате – несколько выбили из равновесия бедную девочку. Поэтому от внимательного чтения ее отвлек странный звук, который она расслышала. Подняв глаза, она похолодела от страха. Над ней нависала фигура Йохана Ливи. Выражение его лица не сулило ничего доброго.

Он вгляделся в обложку, повторяя название книги с таким выражением, словно это было самое мерзкое и гадкое, когда-либо увиденное им. Пастор выхватил книгу, держа ее двумя пальцами, будто какое-то отвратительное насекомое, и весь дом сотряс его крик.

Йохан Ливи сурово отчитал жену за то, что она плохо справляется со своими материнскими обязанностями и позволяет греху обитать в их доме. Попытки оправдаться или как-то защитить дочь ни к чему хорошему не привели. Ливи посчитал, что его держат за дурака. Он заставил мать и дочь стоять на коленях и читать молитвы, чтобы Бог смилостивился над ними, а дьявол отступил.

О, да! Несомненно, все дело было в проклятом сатанинском семени. Он знал, что когда-нибудь отродье сатаны проявит себя, но теперь уж его не обмануть смиренным внешним обликом. Обыскав комнату Элены самым тщательным образом, пастор обнаружил несколько тайников и, торжествуя, свалил все найденные книги в одну кучу. Он топтал их ногами, рвал в клочья страницы, не обращая внимания на плач Элены, а затем сгреб все и вынес на задний двор, чтобы предать очистительному огню.

Удивленные соседи заглядывали через ограду, не понимая, с чего это пастору вздумалось на ночь глядя разводить такой костер. Им и в голову не приходило, что там горели истинные сокровища, принадлежавшие странной девочке – дочери проклятого колдуна.

Костер еще не догорел, а Ливи уже вернулся в дом, чтобы продолжить воспитательную беседу. Он рассчитывал, что Элена осознает тяжесть своего греха. Ведь она не только посмела обманывать его, но и поддалась искушению мерзких дьявольских книг. Но зайдя в комнату, он оторопел.

Элена с блестящими от слез глазами вовсе не казалась сломленной и раскаявшейся. Напротив, она стояла выпрямившись, с поднятой головой и сжатыми кулаками.

«Я тебя ненавижу», – произнесла она, встретив его изумленный взгляд. «И я не стану молиться, так и знай. Мне противен ты и твои проповеди. Проклинаю тот час, когда моя мать повредилась рассудком и вышла за тебя замуж!».

Марина, услышав, что такое говорит дочь, вся так и помертвела. Она пыталась удержать мужа, умоляя сжалиться над ее ребенком, но он был неумолим.

Йохан Ливи, решив, что перед ним истинное воплощение дьявола, понял, что должен действовать особым способом для его изгнания. Он схватил за волосы упирающуюся Элену и поволок за собой. Ливи был уверен, что спасает заблудшую душу, поэтому о теле можно не слишком беспокоиться. Он избивал падчерицу тонким кожаным ремешком и произносил слова молитвы, призывая ее каяться в совершенных грехах. Элена потеряла сознание после восемнадцатого удара, проваливаясь в спасительную темноту. Но слов молитвы или извинений он так от нее и не услышал.

Теперь в доме все изменилось, а порка стала обычным явлением, потому что Элена не желала каяться, поскольку не считала себя виноватой, а это укрепляло Йохана Ливи в собственной правоте. Девочка перестала выходить из дома, ее единственной настольной книгой стала Библия. Марина прикладывала к спине и плечам дочери бинты, пропитанные отваром из трав, и просила ее уступить отчиму и не ухудшать их положения. Элена же наотрез отказывалась и становилась все более упрямой. Доставалось и самой Марине, ведь это именно она недосмотрела за дочерью.

Бедная женщина не знала, как поступить. Они были изгоями, пока в их жизни не появился пастор и не «облагодетельствовал» своей добротой. Он же убеждал ее, что их общий с дочерью грех так велик, что ему ничего другого не остается, ведь он так любит их, а стало быть, сделает все, чтобы спасти их бессмертные души от адского пламени.

Наказание его руками вовсе не преступно! Нет, нет! Как раз напротив. Лишь он один и способен помочь им. Через физическое страдание очистится и душа. Разве она этого не видит?

И Марина старалась изо всех сил рассмотреть в бесконечных побоях и проповедях одну лишь необходимость. Это все ради них!