НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 33

Мы не будем здесь касаться главного труда Булгакова — романа «Мастер и Маргарита». Обращение к нему в контексте статьи о фантастике с неизбежностью ввергло бы нас в пространные рассуждения о границах жанра. Роман действительно выходит за традиционные рамки, причем не только фантастические. Большой художник сам создает для себя законы и только им подчиняется.

К использованию приемов фантастики Булгаков прибегал часто, ему принадлежат удачные попытки перенести их на сцену, что, вообще говоря, величайшая редкость, не только в советской, но и в мировой драматургии. Кроме Чапека некого и вспомнить. Остроумнейшим политическим шаржем на продажных антинародных правителей и одновременно едкой издевкой над театральными нравами был его «Багровый остров» (1927 г.). О смертельной опасности новейших средств истребления предупреждает никогда ранее не видевшая света пьеса «Адам и Ева».

Оружие массового, уничтожения в те годы было достаточно абстрактной гипотезой, хотя кое-что фантасты могли представить себе и тогда. Уже взорвались две–три атомные бомбы. В повести В.Никольского «Через тысячу лет» (1927 г.), например, есть предсказание, что первый ядерный взрыв на Земле произойдет в 1945 году! Химические войны происходили почаще — в книгах, разумеется. Но похоже, их авторы не видели особой разницы между войнами прошлого и войнами будущего, просто еще один вид оружия. А если в романах и происходили всемирные катастрофы, то они были или результатом действия природных сил, или результатом ужасного изобретения ученого-маньяка. В «Адаме и Еве» Булгаков изобразил как безумие именно войну. Он не побоялся вынести на сцену, или во всяком случае сделать фоном, полностью вымершие города, миллионы трупов… Такие картины, очевидно, должны воодушевлять изобретателей бинарного оружия.

Хотите вы того или не хотите, но в пьесе Булгакова пробивается совершенно современная мысль о том, что человечество может спастись и выжить только в том случае, если оно будет помнить о том, что существуют общечеловеческие ценности, которые выше любых преходящих классовых, партийных, национальных интересов. Он прямо говорит, что в такой войне победители погибнут вместе с побежденными. В наши дни именно эта мысль стала основой нового политического мышления, на торжество которого только и остается надеяться. В те годы, когда писалась «Адам и Ева», все рассматривалось с точки зрения гипертрофированного классового подхода, потому стоит ли удивляться, что сильно обогнавшая свое время пьеса Булгакова так и не добралась до подмостков Ленинградского Красного театра, имевшего смелость заказать ее повсюду запрещенному драматургу.

«Адам и Ева» начинается вполне мирной сценой с несколько странными, а значит, вполне булгаковскими персонажами. В обыденных и даже пошлых заботах ленинградской квартирки ничто не предвещает конца света. И тем не менее он наступает. Миг — и все кончено.

После нападения только жалкая кучка людей остается в живых благодаря фантастическому аппарату академика Ефросимова и, судя по названию, именно она должна дать начало новому человечеству.

Шестеро в лесу — современный вариант робинзонады. Несколько человек на всей Земле — такие ситуации в фантастике уже встречались. Можно вспомнить повесть Э.Синклера «И воцарились на тысячу лет» (1924 г.). Был подобный роман и в русской дореволюционной фантастике — «Под кометой» С.Бельского. С удивительным единодушием авторы этих «катастроф» проводят в жизнь тезис о неисправимости людей. Вокруг погибла цивилизация, но это не произвело на оставшихся шокового впечатления. Казалось бы, чего делить, но нет, даже среди шести человек кипят страсти: они организуют партии, выступают друг против друга, грозят оружием. Лишь в порыве отчаянной женской находчивости Ева спасает Ефросимова от выстрела фанатично настроенного Дарагана. За всеми тянется хвост из прошлого, они кляузничают, пьют, пытаются устранить соперников (женщина-то всего одна) честными и нечестными путями. Они не в силах осознать величия происходящего, не в состоянии взять на себя ответственность, к которой их обязывает судьба.

Все это еще одна модель нашего противоречивого мира, такие модели очень любит создавать фантастика. Но гуманист Булгаков не может довести свой мир до полной гибели. Оказалось, что выжила не только одна Ева, оказалось, что есть еще на Земле люди, происходит всеобщее примирение, и даже твердокаменный Дараган мягчеет и отказывается от своего страстного намерения уничтожить недобитых буржуев.