НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 33

В первом варианте пьесы все происшедшее представало как сон, как видение, никакой уничтожительной войны на самом деле не было, все живы-здоровы. Но даже увидев этот вариант, зритель все равно вышел бы из театра с убеждением, что с Адамом Ева счастлива не будет, что ей нужен другой Адам, добрый и мирный, который понимает, что все бомбы по возможности подлежат уничтожению, который убежден, что не надо никого травить или расстреливать. Но в те времена единственно верным считался совсем иной лозунг: «Если враг не сдается — его уничтожают». Не разделявший такой категоричности сам попадал во враги. А вот Булгаков этот лозунг не поддерживает, он лишает примкнувшего к Дарагану Адама любви Евы. Она, считавшая себя единственной женщиной на Земле, отдает свое сердце пацифисту Ефросимову.

Мечты Булгакова и сегодня покажутся многим наивными и преждевременными. И сегодня доброта, мягкость, сострадание, милосердие еще не правят миром. Что уж говорить о начале 30-х!

В примечаниях к первой публикации пьесы обращено внимание на связь ее с романом «Мастер и Маргарита». Действительно, некоторыми чертами Ева напоминает Маргариту, Ефросимов — Мастера, Пончик-Непоседа — Ивана Бездомного… Но здесь, конечно, еще нет полнокровных романных образов, а потому и нет богатейшего нравственного содержания романа. Персонажи пьесы кажутся на первый взгляд довольно одномерными, функциональными, но Булгаков — это Булгаков, и можно подозревать, что, если эта пьеса когда-нибудь станет спектаклем, талантливый режиссер, талантливые исполнители сумеют вытянуть из диалогов замечательного драматурга непроглядываемую с поверхности глубину.

В комедии «Иван Васильевич» драматург пустил в ход традиционную для фантастики машину времени. Комедия тоже не была поставлена на сцене при жизни автора, она всем известна благодаря кинофильму «Иван Васильевич меняет профессию». Веселая лента Л.Гайдая несколько упростила идеи булгаковской пьесы, перевела их в разряд чистого комикования. Комикование, обыгрывание неожиданных ситуаций в пьесе и вправду есть. Положение писателя к середине 30-х годов было достаточно тяжелым, работать ему не давали, пьесы его не шли, и несколько неожиданное появление комедии, когда ему было явно не до смеха, объясняется, видимо, тем, что Булгаков заставил себя создать привлекательную репертуарную вещь, что в принципе ему удалось, хотя и не спасло положения. Но все-таки Булгаков не был способен создавать пустячки. За смешной чехардой прячутся вовсе не такие уж забавные подтексты. Домоуправ Бунша — тиран местного значения, он допекает подданных ему жильцов всевозможными параграфами и инструкциями, кляузничает, добровольно шпионит за молодым изобретателем. У Ю.Яковлева Бунша только смешон, а он ведь еще и страшен.

Для того чтобы из этого маленького тиранчика образовался стопроцентный деспот, нужна соответствующая среда. И вот она создана волею драматурга. Иван Васильевич Бунша оказывается на троне царя Ивана Васильевича. Есть где развернуться его мелкой мстительной душонке. И хотя придворные видят, что царь их дурак, а его подручный Милославский — ворюга, самозванцам удается довольно долго продержаться у кормила власти. Страх и начальниколюбие во все времена заставляли видеть или, вернее, не видеть очевидное. И напротив, грозный Иван Грозный, перенесясь в нашу эпоху, сникает, теряется и ни в чем не может проявить диктаторские наклонности. Нет страха — нет царя. Если цензоры тех лет именно эту мысль сочли в комедии крамольной, то, надо признать, они были проницательны.

Однако в рамках рассматриваемой темы для нас наиболее интересны две повести Булгакова — «Роковые яйца» и «Собачье сердце», в которых есть все необходимые признаки научно-фантастического жанра.

В основу их положены вполне оригинальные научные гипотезы. Как-то не вспоминается в мировой фантастике тех лет произведение, в котором бы с такой уверенностью трактовалась вполне современная идея о влиянии излучений на ускоренный рост клеток. Что же касается операции, превратившей беспородную псину в человекоподобное существо, — это, конечно, чистейший вымысел. Но выписана она со всем приличествующим фантастике экстракласса правдоподобием неправдоподобного, если воспользоваться выражением А.Толстого, Булгаков, как известно, был врачом по образованию, откуда и идет уверенность в использовании медицинских нюансов.

Но конечно, главное для Булгакова не гипотезы сами по себе. Его повести наглядно демонстрируют нелепость распространенного представления о фантастике как о разновидности научной популяризации, специализированной на рекламе научных предположений и патентов. Фантастика — это отрасль художественной литературы с собственными социальными и идейно-художественными задачами. Нет спора, научно-техническая посылка играет в ней важную роль, свежесть, оригинальность выдумки заставляют нас восторгаться силой авторского воображения.