НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 33

Навязывание фантастике упрощенных функций велось в те годы более открыто, чем сейчас, более навязчиво — простите за тавтологию. В 1929 году в журнале «Всемирный следопыт» можно было прочесть, например, такую информацию о результатах литературного конкурса: «Хотя эта (научно-фантастическая. — В.Р.) категория дала много рассказов, но из них очень мало с новыми проблемами, сколько-нибудь обоснованными научно, и с оригинальной их трактовкой. Особенно жаль, что совсем мало поступило рассказов по главному вопросу, выдвинутому требованиями конкурса, именно — химизации… Авторы… более заботились о приключениях своих героев, забывая главную цель таких произведений — попутно с действием, увлекательной фабулой ознакомить читателя с какой-нибудь отраслью знания, новейшими научными открытиями… Весьма удачной по идее и содержанию следует признать «Золотые россыпи» — эту бодрую обоснованную повесть о химизации полевого участка личной энергией крестьянского юноши…»

Видно, что успеха затеянная акция не принесла. Да и мыслимо ли себе представить, чтобы А.Толстой, М.Булгаков, А.Грин принялись бы сочинять рассказы о химизации? А ведь уже и в то время произведения Ж.Верна, Г.Уэллса, Ласвица, Жулавского, А.Толстого позволяли прийти к выводу, что главная цель фантастики совсем в другом.

Но пресса и критика продолжали выражать крайнее недовольство: «Вы не найдете здесь (в журналах. — В.Р.) ни одного научно-фантастического романа, где ставились бы актуальные проблемы планового народного хозяйства этой или будущих пятилеток, где делалась бы серьезная попытка какого-то синтетического предвиде­ния в области техники и социалистической экономики…»

Спору нет, популяризаторская фантастика существует. Как правило, она обращена к детям, и фантастическая запевка используется в ней, для того чтобы придать занимательность сведениям, например, о прошлом животного и растительного мира Земли в «Плутонии» В.Обручева или о взаимоотношениях в среде насекомых в «Приключениях Карика и Вали» Я.Ларри. Свою задачу эти книги выполняли мастерски и заслуженно пережили свое время, потому что постоянно подрастает любознательный народец, очень интересующийся тем, как вблизи выглядит мамонт и что собой представляет удивительное существо под названием муравьиный лев.

Других идейно-художественных задач эти книги не выполняли, и к чести их создателей надо сказать, ни за что иное они себя не пытались выдавать. Хороших книг подобного рода в советской фантастике немного, хотя именно они имеют преимущественное право носить титул «научная фантастика» без всяких оговорок. Сей­час этот термин употребляется в более широком диапазоне (взять хотя бы название данного сборника) и обозначает он, пожалуй, лишь одно: отгораживает произведения, в которых мы имеем дело с миром реальным, данным нам, как говорится, в ощущение, от произведений, где задействованы призраки, русалки и прочие потусторонние граждане, хотя границы между фантастикой научной и фантастикой сказочной нынче тоже стали весьма зыбкими; попробуйте их провести, предположим, в гуслярском цикле К.Булычева.

Спор о научности и художественности научной фантастики — не просто литературный спор, это не только академический разговор о чистоте жанра. Это спор о приоритетах в жизни, о различном понимании того, какие ценности мы хотим вложить в души нашей молодежи. Будут ли это зацикленные изобретатели, которые рано или поздно превращаются в «чайников» — социально вредную породу, высмеянную Стругацкими в «Сказке о тройке», или это будут широко образованные, духовно щедрые натуры, открытые всем ветрам эпохи, не чуждые всем ее искусствам, жадные до всех проявлений жизни. Такой человек никогда не разрушит старинную церковь, даже если очень нужно прорыть канал.

К сожалению, в действительности (речь, конечно, не только о фантастике) нередко побеждали сухие вагнеровские прагматики. Ценился более всего специалист, которому вкладывались в голову профессиональные и политические знания, а культуре, одухотворенности, чувству красоты, любви к природе и прочим «буржуазным штучкам» обучать людей не только не считалось необходимым, подобные устремления иногда даже преследовались и высмеивались. Из воспитанных подобным образом «интеллигентов» первого поколения выросли учителя следующих выпусков советских специалистов, а потом и ученики их учеников. Воспитатели не могли передать своим слушателям того, чего сами не знали и не чувствовали. Их уровню, их интеллекту как раз и импонировала примитивная «научная» фантастика о химизации тогда или компьютеризации сегодня. Другой фантастики они попросту не понимали, а потому и встречали ее в штыки.

Конечно, была мощная противоборствующая тенденция, собственно, о борьбе этих двух напал мы и ведем разговор. И одной из главных составляющих этой противоборствующей была сама литература.