Ни тени стыда. Часть первая

— Ты знаешь, Фейли? — не выходя из позы задумчивости, промолвил Кай. — Я понял почему их раса так много выдумывает про нас, вампиров. Это защитная реакция. Чтобы не признавать неприятный факт. Что человек порой ведёт себя не просто мерзко, а особенно мерзко. И, в чём ужас ситуации, продолжает оставаться человеком. Легче возвести напраслину на вампиров или сочинять сказки об оборотнях, чем искоренять зло среди себя. Заглянуть внутрь своего общества и человеческого нутра, и понять, почему и как рождается такое зло, как эти атаманы.

— Мы не воюем с вампирами — дрожащим голосом сообщил Борода.

— Вы воюете с девушками, — сменил задумчивую позу Кай. — Мало того, вы воюете с совсем юными девушками. И, наконец, самая ваша жуткая ошибка. Вы воюете с девушками, которых я выбрал в друзья. А те, кто обижают моих друзей... Их участь плачевна. Впрочем, если вас утешит, я бы счёл за честь забрать ваши жизни, даже если бы Фейли была совсем незнакомой девчонкой.

— Но, господин вампир...

— Заткнись, придурок. Ты мешаешь мне выбирать для тебя смерть. Задал задачку! Я знаю сто восемьдесят шесть способов отнять у человека жизнь, но ни один не нахожу достаточно мучительным конкретно для вашей весёлой компании.

И вдруг взгляд ироничного вампира стал очень жестоким. Барей Борода и его друзья и сами были плохими людьми, и повидали в жизни немало бессердечности — да одно знакомство с Виклором Волком отнимающим жизнь с лёгкостью, с какой разве что сморкаются, чего стоит. Но такого взгляда они никогда не встречали. Здесь читалась именно нечеловеческая — больше, неземная, абсолютно потусторонняя жестокость. И напугала она не только атаманов.

— Мастер Кай... Вы... Я вас боюсь. Вы сейчас стали совсем другим... Даже в бою на пустыре вы таким не были. От вас так и веет... — Фейли сделала паузу, подбирая слова, — бесчеловечностью.

— Милая Фейли, так я же и не человек. И сейчас эти господа узнают, что в рассказах о зверствах вампиров правда. Не выпить кровь, намного страшнее. Выйди в коридор, я сам себя ненавижу после такого. К счастью, я очень редко встречаю тех, кто такое заслуживает.

Атаманы, словно загипнотизированные взглядом вампира, не смели пошевелиться и готовились безропотно принять свой ужасный конец.

Но тут в комнату ворвались Соловей и Герт.

— Любимая! Я здесь! Я... я нашёл тебя. Прости, что не уберёг.

Соловей разрезал верёвки на сыне горшечника, и он бросился обнимать девушку. Заметив, что она в плаще, а на полу обрывки её платья, Герт побагровел.

— Фейли, я... я...

— Нет, Герт. Ты успел. Мастер Кай не дал им... не дал ничего сделать.

— Спасибо вам, мастер Кай! Вы спасли мою любимую, я ваш...

— Ты мой друг, — не дал произнести слово «должник» Кай. — И этим всё сказано.

Жестокость ушла с лица Кая так же внезапно, как появилась. Теперь на нём была добрая и чуть грустная улыбка.

— Я вижу, у вас, двоих, всё серьёзно. Рад, очень рад. Переживал за вас, если такой глагол уместен для нежити. Пятый урок дружбы, — передашь Олэ, если встретишь раньше меня, — за друзей надо уметь радоваться.

— Я передам ему только клинок в сердце. Вы просто не знаете, что этот подонок...

— Знаю. Всё знаю. И ещё знаю про него то, что не знает больше никто. Я сумел разговорить Олэ. Он был со мной откровенен, как на исповеди. Меченосец сейчас идёт сюда, возглавляя бойцов Ока. И режет ночную армию с тем же энтузиазмом, с каким ей служил.

— Но мастер Кай!

— Герт! Ненавижу такое общение между друзьями, но ты сам хотел сказать, что мой должник. Прошу тебя, моего друга, в уплату этого долга пощадить, когда встретишь, другого моего друга.

Герт долго молчал, потом переглянулся с Фейли и медленно произнёс слова обещания.

— Теперь об атаманах. Ты, верно, хочешь их сам убить в поединке?

— Да, конечно!

— Я сделаю это гораздо более мучительным способом. Вам, людям, неподвластны эти способы казни.

— Пусть атаманов мучают уже после смерти по всем грехам. А я... я должен просто отправить их по ту сторону. Именно я.

— Понял. Дальше не говори. Ты должен доказать девушке, что больше подобное не повторится. Что ты всегда сумеешь её защитить. Похвально.

Вампир встал, повернул к атаманам насмешливые глаза, и, погладив подбородок, сказал:

— Знаете, старые ублюдки. А в этом есть что-то символическое. И для вас очень унизительное, что тех, кто держал в страхе всю страну, отправит по ту сторону ребёнок. — и добавил, повернувшись к Герту: — Удачного боя, друг. Я пошёл искать Воина Чести.

Как только вампир ушёл, атаманы схватили фальчионы и тесаки. Соловей выразил желание помочь, но Герт отказался. Борода узнал Соловья и обратился к его совести праведного каторжанина. Соловей лишь засмеялся.

— Я решил сменить совесть каторжанина на простую, человеческую. Что, Борода? Помнишь, как ты мне говорил, что я упустил возможность ставить условия? Так вот. Надо было соглашаться на мои условия.