Ни тени стыда. Часть первая

— Не смей! Езжай в Форкассию. Это приказ. Там у тебя внук. Поживи ради него, старик.

— Он меня презирает. Я ему не нужен.

— Невилл, Невилл. Ты же старше меня. Как не понимаешь, что чем громче подросток кричит родным, что ему никто не нужен, тем больше хочет, чтобы все были рядом?

— Ты прощаешь меня, Гулле? Прощаешь грязь, которую тебе высказал в тот день?

— Простил тем же вечером. Народ Теней не умеет долго злиться.

Герт и Фейли, видимо, уже получили последние наставления от умирающего стражника, поэтому настал черёд попрощаться Бличу. Он подошёл к решётке, встал на колени, просунул между прутьев руки. Дядя, не оборачиваясь, взял его ладонь в свою.

— Блич... наконец-то, ты нашёлся. Больше не теряйся. Жаль, что не успею послушать историю твоих приключений. Но... я чувствую сердцем, что они пошли тебе на пользу. О, мозоль от меча — признак настоящего мужчины... Книги... я тебе купил кое-какие книги... Найрус скажет, где забрать. Ты самый лучший племянник. Прости, что не уберёг твоих родителей и бабушку с дедушкой!

— Я не считаю тебя в этом виноватым, — роняя слёзы, сказал Блич. — ты был самым лучшим в мире дядей!

— Спасибо, мальчик. Береги себя и сестру.

Кузен Ти не захотел прощаться через решётку. Он вообще не хотел прощаться. Бормоча «мы тебя спасём», «ты будешь жить», юноша разбил замок мечом правосудия, которым заново вооружился, словно предчувствуя ситуацию, и влетел в камеру. Гулле вынужден был согнуться в дугу и закрыться руками, чтобы спрятать лицо.

— Нет, дурак! Нет! — стуча кулаком по полу, кричал мужчина-тень. — Я не хочу, чтобы ты запомнил меня таким! Не смей смотреть! Они освежевали мне лицо! Не смотри, умоляю!

Тенир сбавил пыл и отошёл к решётке. Глаза его были полны ужаса, боли и жалости. Гулле выпрямился, уверенный, что своенравный сын в этот раз не ослушается отцовской воли.

— Папа... папочка... Мы спасём тебя. Найрус отличный врач.

— Думаешь, я сам не хотел бы ещё пожить? Раны слишком серьёзны. Вся кровь, которая вокруг, моя. Я ещё жив и говорю с вами только из-за ужасных снадобий, которые заставил принять доктор Шанкр, чтобы я не потерял сознание. Чтобы чувствовал боль до конца.

Тенир сдался лишь тогда, когда Найрус скорбным голосом сообщил, что спасти его отца им не удастся. Гулле вообще уже должен был быть мёртв с такими ранами.

— Папуля... Дорогой.... Ну, что ж так-то? Что ж так!

— Мало времени, сыночек. Храни маму. Передай, что я её очень люблю. И помни. Ты сын Воина Чести, наследуешь все его привилегии и славу. Никогда не чванься первым, и не запятнай второго. Я тебе дарю свой меч. Это отличное оружие. Пусть оно в твоих руках служит только добру. Больше никогда не позволяй своей жажде справедливости превратится в тупую злобу. Ты понимаешь, о чём я. Быть беспощадным не нужно много подвига. Уметь прощать... да, это сила. И прости, что не был рядом, когда был больше всего нужен.

— Ты тоже меня прости... за всё прости.

— Я счастлив, что у меня такой сын. И мне не за что тебя прощать в этот час.

Кузен Ти со слезами вышел из камеры. Воин Чести перебил Найруса на полуслове.

— Найрус, не надо! Мы с тобой хорошо попрощались во дворе моего дома! Только добавлю, что хватит тосковать по той женщине, найди себе кого-то, женись и заведи детей. Сейчас о деле. О Чуме теней. Я разгадал одну из её тайн, понял момент, когда мы... становимся Угрозой.

Олэ весь вытянулся — он ждал услышать это не меньше Найруса.

— То, что моей Чуме не понадобилось много дней, чтобы созреть, надеюсь, ты понимаешь, что здесь никакого чуда нет.

— Да. Семь дней условный срок. Известно два случая отделения тени в считанные часы. Ты... получается, третий. И первый достоверно подтверждённый.

Воин Чести помолчал, собираясь с силами, и заговорил очень быстро, боясь не успеть:

— Они пытали меня. На глазах других пленников, чтобы дать им урок. Я выдержал всё, даже когда содрали кожу с лица. Они достали из рукава последний козырь: сказали, что идут издеваться над Фейли. И я сдался... я начал говорить... Я не мог предавать Фейли и не мог предавать товарищей, поэтому предал себя. Я лгал, надеясь выиграть время, нужное им на проверку. Придуманные пароли, несуществующие явки и агенты... Как это больно — лгать. Люди и тениры, где берёте силы, выдерживать подобные мучения ежедневно? Даже, когда они взялись за лицо, было легче. Получив, что надо, они засмеялись и сказали, что всё равно будут мучить Фейли, причём при мне. Я смог извернуться и выдавить себе глаза, чтобы не переживать такой муки. А потом я услышал крики, почуял холод и понял.... Такое ведь тоже бывало?

— Да, четыре случая в истории. Ты пятый. Когда чумная тень зарождалась волной. Гулле, почему ты, думаешь, другие не могли понять, как стали Угрозой?

— Думаю, этот момент лжи или предательства, который принимает в себя тень, перерождаясь в Чуму... Он столь чудовищен для нашей природы... что событие стирается из памяти. Я помню, как мой мозг силился выйти из реальности. Но снадобье доктора Шанкра удержало.