Нянька. Меня воспитывал серийный убийца

Голдман родился в Канаде 4 июля 1900 года. Его семья иммигрировала в Америку, когда он был еще совсем малышом. Над правым глазом у него остался шрам – в шесть лет он уже развозил газеты, и ему пришлось отстаивать свою территорию в тяжелой борьбе. Он был членом городского совета Бостона, сенатором штата и заместителем окружного прокурора округа Саффолк, а затем занялся частной практикой. Ему было около шестидесяти девяти лет, когда он взялся за дело Тони. Плотный, со светлыми глазами под набрякшими веками, с крупным, крючковатым носом, Голдман часто становился государственным защитником и с гордостью называл себя «адвокатом бедняков». Поскольку на момент ареста в кармане Тони было всего три доллара, его можно было назвать настоящим бедняком.

8 марта, через два дня после предъявления Тони обвинений, Голдман вместе со своим коллегой Джастином Кавана, приехал в больницу Бриджуотер, куда Тони поместили на тридцать пять дней для психиатрической экспертизы. Медикам предстояло определить, является ли он вменяемым и может ли предстать перед судом. До обнаружения тел Голдман полагал, что знакомство Тони с исчезнувшими девушками – это простое совпадение и в этом нет никакого криминала. Теперь же, когда тела лежали в морге, а Тони, когда его допрашивали по поводу машины девушек, громоздил одну ложь на другую, Голдману все стало ясно.

– Спрошу напрямик, Тони: это ты убил этих девушек? – спросил он.

– Я не имею к этому никакого отношения. Я никого не убивал, – ответил Тони своим классическим тоном «как вы вообще могли такое подумать?!».

Два часа Голдман и Кавана расспрашивали Тони о том, что он знает о Патриции Уолш и Мэри Энн Высоцки: об их знакомстве, внешности, поведении. Тони уверял их в своей невиновности, сплетал правду с ложью, называл тех, кто мог совершить это ужасное преступление. И первым он назвал Чака Хансена.

– Найдите Чака Хансена, – твердил он Голдману и Кавана, – и спросите, где он был в тот уикенд.

Кавана пообещал, что они немедленно примутся за поиски Хансена. Когда они с Голдманом смотрели, как Тони уводят в камеру, Кавана был уверен, что их клиент невиновен. Тони слишком спокойно и культурно говорил, был слишком вежлив, чтобы оказаться убийцей, да еще и маньяком. Невероятно. Голдману он сказал, что Тони кажется напуганным. Голдман мнение коллеги о невиновности клиента не разделял.

– Конечно, он напуган. Будешь напуган, когда убил четверых, – сказал он.

За тридцать пять дней пребывания в Бриджуотере с Тони беседовало множество врачей, психологов, психиатров и социальных работников. На одном сеансе присутствовало тринадцать специалистов с планшетами для записей. Поразительное спокойствие, красноречие и интеллект Тони поражали всех. Он не походил на заключенных, которых обвиняли в подобных варварских преступлениях. Впрочем, лишь немногие из участников обследования сталкивались с такой жестокостью. Доктора говорили о «расстройстве сексуальной идентичности», «возможном шизоидном расстройстве личности», «отсутствии личного понимания». Они видели в Тони «неадекватного нарцисса, испытывающего потребность в манипуляции людьми, особенно женщинами». Но никто не счел его опасным психопатом и невменяемым преступником. В конце обследования вердикт был таким: «Мистер Коста не страдает психическим заболеванием»[123], следовательно, может предстать перед судом.

10 апреля, когда обследование было завершено, Тони вернули из Бриджуотера в окружную тюрьму в Барнстейбле, где он и находился во время расследования и суда. Мрачное двухэтажное кирпичное здание было построено еще в XIX веке на холме за судом. Тюрьма Барнстейбл казалась сошедшей со страниц романов Диккенса – мрачная, сырая, тесная, с толстыми стальными решетками через каждые двадцать футов. Стены тесных камер шесть на девять состояли из шлакоблоков. В камере имелась металлическая койка, раковина из нержавейки и встроенный в углу туалет. Пищу и письма заключенным передавали через окошечко в прочной стальной двери. Хотя Тони был не единственным в истории тюрьмы узником, кому довелось провести здесь более пятнадцати месяцев, он, несомненно, был одним из самых зловещих. Пока в Бриджуотере Тони обследовали психиатры, удалось установить личность двух частично разложившихся тел, обнаруженных рядом с останками Пэт и Мэри Энн. Это оказались две девушки, которые ранее исчезли в Провинстауне, Сьюзен Перри и Сидни Монзон. Розыск симпатичной Сидни Монзон, которую друзья прозвали Сверчком и которая мечтала стать стюардессой и путешествовать по миру, закончился.

Вспоминая Сьюзен Перри, библиотекарша Элис Джозеф произнесла слова Вордсворта: «Ее узнать никто не мог и мало кто любил». Впоследствии эти слова стали эпитафией Сьюзен на ее поминальном сайте.

Глава 53 Лайза

В Вест-Бриджуотер наконец-то пришла весна, и мама вновь начала строить планы на лето. Жизнь налаживалась.