Ничья

Долгожданное переселение в новое жильё происходило в чудесное время года, когда буйно цвела черемуха и тусклый городок, утопая в зелени, преображался. По вечерам ласково дул тёплый ветерок, воздух наполнялся благоуханием, а лёгкий шум шелестящей листвы таинственно нашёптывал сквозь насыщенный ароматами воздух о чём-то сладостном и манящем. И от этого шёпота и дурманящего воздуха у молодых лейтенантов учащался сердечный ритм. Весна искушала соблазнами и будоражила горячую кровь. Ещё бы – ведь вокруг появлялось столько коротких юбок! А к лету их количество в городе заметно возрастало. Некоторые девушки учились в крупных городах и возвращались домой на каникулы. Другие просто приезжали в гости к родственникам. Иной раз молодому лейтенанту хотелось привести девушку в гостиничный номер, но это, как скоро выяснилось, оказалось делом мудрёным. Жизнь провинциального городка диктовала свои правила существования. С одной стороны, здешние барышни стремились сойтись с каким-нибудь офицером – выйти замуж за военного считалось большой удачей. С другой стороны, им приходилось вести себя осмотрительно, чтобы не давать пищу злым языкам, – молва не щадила представительниц прекрасного пола, посетивших офицерскую гостиницу. Среди местных девушек это считалось позором. И отнюдь не потому, что они были слишком целомудренны. Многие из них предпочитали номеру гостиницы загородные кусты. Провинциальный менталитет доминировал над здравым смыслом. Примечательно, что в первые дни после сдачи гостиницы были случаи, когда некоторые не в меру отчаянные девицы по вечерам проникали в номера через окна первого этажа, взобравшись на плечи своих ухажеров. И это лишь ради того, чтобы избежать любопытных глаз и особенно встречи с дежурной, которая завтра непременно поделится со знакомыми своими наблюдениями. Однажды проникновение таким способом нескольких девиц в гостиницу не прошло незамеченным, дежурная стала стучаться в двери и устроила скандал. Девушкам пришлось тем же путём спешно ретироваться. Но слух о происшествии стал быстро распространяться и обрастать красками. Снежный ком покатился, сплетни начали приобретать яркие оттенки. Уже рассказывали, как дежурная врывалась в номера и заставала обнаженных девиц в сладострастных позах, а тем приходилось, прикрывшись простынями, хватать впопыхах одежду и с визгом выпрыгивать из окон. И пошли после этого про гостиницу слухи о том, что, мол, молодые лейтенанты заманивают туда девушек и устраивают в номерах оргии. Тема особенно привлекала молоденьких девчонок, которые при упоминании об офицерской гостинице начинали переглядываться и хихикать. А после нашумевшего случая за ней устойчиво закрепилась репутация о месте, где ставят клеймо молоденьким девушкам. Так что пройтись барышне в сопровождении молодого лейтенанта мимо дежурной считалось верхом неприличия.

Номера офицерской гостиницы, за исключением двух «генеральских», были стандартные: с двумя кроватями, умывальником, двустворчатым шкафом и довольно вместительной антресолью. Однополчан селили вместе или в соседние комнаты, чтобы в случае объявления учебной тревоги посыльным не пришлось искать их по этажам. По этой причине меня поселили в номер с лейтенантом Станиславом Дукасом, врачом и тоже двухгодичником. Он исполнял обязанности начальника медпункта нашего батальона.

Моему соседству Слава искренне обрадовался. Человек он был своенравный и на редкость остроумный. Лёгкость в общении и исключительная коммуникабельность в нём сочетались с иронией к людям и умением держать их на расстоянии. Я чувствовал его доброжелательное ко мне отношение и сам испытывал к нему симпатию, однако к нашему соседству в одном номере отнёсся с некоторой настороженностью.

Дело в том, что Дукас, к сожалению, спивался. День у него начинался с утреннего похмелья, а к вечеру Слава обычно бывал пьян. На службу он являлся позже всех офицеров и, разумеется, уже навеселе. Острослов с прекрасным чувством юмора, он всюду возбуждал к себе интерес, разгонял скуку и привносил оживление. Там, где Слава появлялся, вскоре раздавался дружный смех. Он обладал способностью обнаруживать в предметах, явлениях, людях некие грани, которых не замечали другие. Его саркастические реплики часто кусались, и некоторые офицеры не без основания побаивались острого языка Дукаса. Его анекдоты и комментарии неизменно сопровождались смехом слушателей, между тем как те же фразы в устах другого человека такой реакции не вызывали. Юмор – явление загадочное.

Был у нас в батальоне секретарём комсомольской организации прапорщик Кравцов. Шуток он не понимал. Не реагировал даже на самые, казалось бы очевидные. Видимо, ген, отвечающий за юмор, у бедняги отсутствовал. Когда он узнал, что я не состою в комсомоле, впал в отчаяние, не мог поверить.

– Как? Не может быть! Вы же учились в вузе! Вы офицер Советской Армии! Может, потеряли комсомольский билет? Так мы новый выпишем, – говорил он мне.