Никакой власти. Теория и практика анархизма

Чтобы осуществить эти первые два шага, необходимо создать совершенно новые политические подходы и методы. Старые уже отжили свое и утратили актуальность. Возможно, они НИКОГДА не были достаточно хорошими, поэтому мир таков, какой он есть сейчас.

Получайте удовольствие! Для скуки не бывает оправданий! Присоединяйтесь к нам, чтобы сделать «революцию» игрой. Игрой с самыми высокими ставками, но при этом радостной и беззаботной!198

«Манифест эскапологов» — еще одна вариация той же самой концепции (рис. 3.2199):

Социальный анархизм

В широком смысле социальный анархизм опирается на идею предложения и развития взаимопомощи. Этот термин Кропоткин и другие ввели для описания взаимозависимости, существующей в человеческих и природных сообществах, а также стремления к солидарности и добровольному сотрудничеству. Изначально он использовался, чтобы обозначить позицию, противоположную тем, кто развивал абстрактное представление о людях как асоциальных, корыстных существах и приходил к выводу, что общественный порядок требует принятия законов для обеспечения безопасности. Этот термин также использовался социал-анархистами для критики анархо-индивидуалистов. Хотя последние никогда не заявляли, что люди не способны к добровольной совместной деятельности, социальные анархисты критиковали идею индивидуалистов о том, что необходимо отстаивать свои права от посягательств сообщества. При этом они (анархо-индивидуалисты) признавали формы собственности, которые могли приводить к возникновению неравенства.

Современное понятие социального анархизма включает в себя как практики альтернативного образа жизни, так и анархистскую этику заботы и построение анархических культур недоминирования. По мнению анархистки, организатора и писательницы Синди Мильштейн, взаимопомощь — это «самое прекрасное, что есть в этике анархизма»:

«Она подразумевает ощущение безграничного великодушия, с которым люди поддерживают проекты друг друга. Она создает непередаваемую атмосферу изобилия, где не бывает дефицита доброты. Она дает надежду на новые отношения участия и помощи, наставничества и отдачи как на саму основу социальной организации»200.

В более узком смысле социальный анархизм конкретизирует идею свободы и имеет свою программную стратегию. Первым в таком ключе этот термин использовал Мюррей Букчин, критикуя то, что он называл «анархизм образа жизни». Это означало уход от общества с целью получения удовольствий в кругу «независимых, своекорыстных, эгоистичных монад»201. Недвусмысленно намекая на таких писателей, как Бей и Блэк, Букчин подверг критике индивидуалистские концепции свободы как автономии и целый ряд движений, обнаруживающих склонность к индивидуализму. Отвергая практики образа жизни как буржуазные, он утверждал, что социальный анархизм подразумевает создание децентрализованных, демократических федераций и отказ от капитализма, и определял социал-анархическую свободу как коллективное неприятие угнетения с целью самореализации индивидуума. Необходимым условием добровольного согласия, эгалитарного объединения и создания экологичных общин были определенные структурные изменения. Кроме того, программа Букчина имела этический аспект. Изменения на местном уровне требовали возрождения идеалов «старых левых», чтобы заново открыть «обильную щедрость души, приверженность миру и гуманизму, редкую степень политической независимости, яркий революционный дух и решительное сопротивление капитализму»202. Будучи описанным таким образом, социальный анархизм согласуется с революционным синдикализмом и анархизмом классовой борьбы, но адаптирует активизм к «ослабеванию рабочего класса как революционного субъекта»203.