Нихон сёки. Анналы Японии

Зимой, в день Каното-но уси 10-го месяца, когда новолуние пришлось на день Цутиното-но и, государыня отбыла [в поход] из бухты Ванино ту. Тут бог ветра вызвал ветер, а бог моря вызвал волны, и все большие рыбы морские всплыли и стали помогать ладье. И великий ветер стал попутным, парусник побежал по волнам, и так, не работая ни веслом, ни рулем, ладья приплыла в Силла.

Волны же прилива, несшие корабль, прихлынули далеко на сушу. Это и значит, что в самом деле помогали [государыне] все боги Неба, боги Земли.

Ван же Силла тогда сильно перепугался и убедился, что ничего уж теперь не поделать. Собрал он множество людей и сказал так: «Никто, со времен строительства страны Силла, не слыхал о том, чтобы волны прилива подымались на землю страны. Быть может, истек [срок] судьбы, [отпущенной моей стране] Небом, и стране теперь предстоит стать морем?»

Не успел он договорить, как воины, сошедшие с ладьи, заполнили море, засияли [военные] стяги, раздался перестук барабанов, затряслись все горы и реки. Увидел это издалека ван Силла, подумал — и впрямь несметное воинство сейчас погубит мою страну, — и помутился его разум, лишился он всех чувств.

А когда пришел в себя, то сказал: «Услышал я, что на востоке есть страна богов, зовется она Ямато. В ней правит правитель-мудрец, именуемый сумэра-микото, „Небесный повелитель“. И не иначе как это божественное воинство — из той страны. Можем ли мы защититься от него, подняв свои войска?»

И он поднял белое знамя и сдался сам, связал себе белым шнуром руки сзади за спиной, запечатал карты и посемейные регистры[579] и пришел к ладье государыни и склонился перед нею. И бия головой [об землю], сказал: «Отныне и впредь я тебе буду служить так долго, как [долго] существуют Небо-Земля, и стану твоим конюшим. И весной и осенью, непрестанно, так, чтобы не успевали весла ладьи высыхать, стану доставлять тебе в дань лошадиные гребенки и кнуты[580]. И невзирая на дальность морского пути, каждый год будем доставлять тебе дань в виде мужчин и женщин [нашей страны]».

И он еще раз поклялся: «Пока солнце по-прежнему встает на востоке, а не на западе, до тех пор, пока река Аринарэ[581] не потечет вспять, и камни речные, вверх поднявшись, не станут небесными звездами, — если перестану я вносить тебе дань с наступлением весны и осени, или не доставлю гребенки и кнуты, пусть поразят меня боги Неба, боги Земли».

Тут один человек сказал: «Давайте казним вана Силла». Государыня же рекла: «Когда божество давало мне наставление, и когда я решила захватить страну золота и серебра, я отдала приказ трем воинствам — „не убивайте того, то сдастся сам“. Сейчас мы уже овладели страной сокровищ. И люди ее сами решили мне подчиниться. Поэтому убийство [вана] будет неблагоприятным [с точки зрения дальнейшей судьбы]»[582].

Поэтому она развязала на нем шнуры, сделала своим конюшим, затем продвинулась вглубь страны, опечатала склады с богатыми сокровищами, забрала карты и посемейные регистры. А потом свое копье, которое служило ей посохом, воткнула в землю у ворот вана, в знак для последующих поколений. Это копье и доныне стоит у ворот вана[583].

И вот, ван Силла, Пхаса Мэгым, выдал [государыне] в качестве заложника Митильги-Чипходжин-канки, дань в виде золота, серебра, цветных каменьев, узорного шелка, тонкого шелка, из тонкой нити тканого шелка на восемьдесят кораблей нагрузил, чтобы они следовали за войском [государыни]. Отсюда и происходит обыкновение — ван Силла всегда поставляет в Японию дань на восьмидесяти кораблях.

А ваны двух стран — Когурë и Пэкче[584], услышав, что ван Силла поднес все карты и посемейные регистры Японии, стали тайком разузнавать, какое у государыни войско, поняли, что на победу надежды нет, и по собственному почину пришли к лагерю государыни и стали биться головой [об землю], говоря: «Отныне и впредь пусть нас вечно именуют западными соседями; мы никогда не перестанем приносить [Японии] дань». Потому эти страны решено было считать [японскими] владениями миякэ[585]. Это так называемые три Кан [три корейских государства].

Государыня же возвратилась из Силла обратно.

В день Каното-но и 12-го месяца, когда новолуние пришлось на день Цутиноэ-ину, она соизволила родить [яп. уми] государя Помута-но сумэра-микото[586]. Поэтому люди того времени назвали место его рождения Уми.