Читаем Нихон сёки. Анналы Японии полностью

Нихон сёки. Анналы Японии

В день, когда он совершал рассветную трапезу в заднем дворце [обители государынь, наложниц и придворных дам], он впервые призвал к себе Ками-нага-пимэ и соизволил усадить ее на место за трапезой. Позвал он тогда принца Опо-сазаки-но микото, указал на Ками-нага-пимэ и сказал песней так:

О, государь мой![Пойдем] в поле собирать ростки пиру,Собирать ростки пиру!У дороги, которой я иду,Стоит дерево померанецС цветами благоуханными.Нижние его ветки —Люди оборвали.Верхние ветки —Прилетающие птицы обломали.Средние ветки —Налитые, ядреные,Подобно тому, как из орешков-тройняшек[Средний будет самым ядреным].Так же таится там светлая дева.Ах, цвети, расцветай![663]

Тогда Опо-сазаки-но микото, нижайше выслушав государеву песню и поняв, что ему отдают Ками-нага-пимэ, возрадовался безмерно и почтительно сложил ответную песню, в которой говорилось:

В пруду Ёсами-но икэ,Где вода стоит,Скрученный стебель нунапа вверх вытянулся.Но мне о том не было ведомо.В устье, где река надвое делится,Где шест-запруду втыкают,Стебель водяного ореха вверх вытянулся,Но мне о том не было ведомо.Ну, и глупое же у меня сердце![664] —

так спел.

И вот, Опо-сазаки-но микото завязал узы с Ками-нага-пимэ и лег вместе с нею. И тогда он от себя сказал ей в песне так:

Дева из Копата,Что в конце пути!Хоть слава о ее красотеСлышна громче, чем [слава] божества [грома],С ней изголовье разделю![665]

И еще так спел:

О, как я рад,Что могу спать вместе с нею,И она не противится, —Эта дева из Копата,Что далекой дорогой [пришла]!

В одном [толковании] сказано: Уси, владетель Морогата-но кими в Пимука, служивший при дворе, состарился и уже не годился для службы. Поэтому он оставил свой пост и возвратился в родные места, а ко двору прислал свою дочь, Ками-нага-пимэ.

Вот, добралась она до Парима. Государь же тогда как раз изволил отправиться на охоту на остров Апади[666]. Глянул он в сторону запада, и увидел, что десять больших оленей приплыли по морю и вошли в бухту Како-но минато в Парима[667].

Сказал тогда государь приближенным: «Что это за большие олени? Те, что по огромному морю сюда приплыли?»

Посмотрели придворные, подивились и послали туда посыльного разузнать. Добрался гонец до места, смотрит — а это [не олени], а люди. Просто у них одежды из оленьих шкур с рогами вместе.

Спрашивает он их: «Что вы за люди?» В ответ ему: «Мы — люди Уси, Морогата-но кими. Хоть он и состарился и удалился от дел, но все не может забыть свою службу при дворе. Вот, прислал государю свою дочь, Ками-нага-пимэ».

Государь обрадовался и повелел ей следовать за его кораблем. Потому люди того времени назвали место, где те высадились, бухтой Како-но минато, «бухтой оленят»[668].

И это как раз с тех пор повелось — называть морских рыбаков [яп. пунако] словом како [«олененок»], — так сказано.