Никогда, никогда

На раковине лежат чистая больничная ночная рубашка и нижнее белье. Писая, я оглядываюсь по сторонам, ища глазами что-нибудь такое, что могло бы быть мне полезно. Над самым полом из стены торчит проржавевшая труба. Я спускаю воду, подхожу к этой трубе и ощупываю ее. Кажется, она так проржавела, что ее можно отломить.

Я включаю воду в душе на тот случай, если эта женщина подслушивает под дверью. Труба совсем короткая, но, приложив некоторое усилие, я отламываю ее от стены. Что ж, это уже кое-что.

Я беру ее с собой в душ и держу в руке, пока моюсь. Вода такая холодная, что у меня начинают стучать зубы. Я пытаюсь сжать челюсти, но мои зубы все равно продолжают стучать, как бы я ни старалась.

Какая же я жалкая. Я не могу контролировать ни свои собственные зубы, ни собственные воспоминания. У меня нет никакого контроля над тем, когда я ем, сплю, принимаю душ или писаю.

Но я чувствую, что могу попробовать сбежать из этого места, что бы оно собой не представляло. Я крепко стискиваю трубу в руках, понимая, что только эта штука может мне помочь.

Когда я выхожу из ванной, она завернута в туалетную бумагу и засунута в мое белье – простые белые трусики, которые эта женщина оставила для меня на раковине. У меня еще нет плана; я просто буду ждать подходящего момента.

27

Сайлас

Стемнело. Я еду уже более двух часов, совершенно не представляя, куда мне можно податься. Я не могу вернуться домой, не могу поехать в дом Чарли. А больше я никого не знаю, так что мне остается только продолжать ехать.

У меня есть восемь пропущенных звонков. Два от Лэндона. Один от Дженет. А остальные от моего отца.

Еще у меня есть восемь голосовых сообщений, которые я еще не прослушал. Мне не хочется заниматься ими сейчас. В них не может быть никаких зацепок, которые помогли бы мне понять, что происходит, и никто мне не поверит, если я скажу им, что со мной случилось. И я их не виню. Я продолжаю прокручивать этот день в своей голове, и все это кажется мне таким абсурдным, что в это и впрямь невозможно поверить – но мне приходится с этим жить.

Это абсурдно, но это происходит на самом деле.

Я заезжаю на заправку, чтобы заправить машину бензином. Я даже не уверен, ел ли я что-нибудь сегодня, но у меня кружится голова, так что я покупаю в магазине при заправке пакет чипсов и бутылку воды.

Заправляя бензобак, я все время думаю о Чарли. И когда снова оказываюсь на дороге, продолжаю думать о ней. Гадаю, ела ли она что-нибудь.

Одна ли она сейчас.

Заботится ли кто-то о ней.

Я гадаю, как я вообще могу ее найти, если она может быть где угодно. Я продолжаю ездить кругами, сбавляя ход всякий раз, когда проезжаю мимо девушки, идущей по тротуару. Я не знаю, где мне надо искать. Не знаю, куда мне надо ехать. Не знаю, как быть тем парнем, который спасет ее.

Я гадаю, что делают люди, когда им некуда податься.

Не так ли чувствует себя человек, когда он сошел с ума? Когда он невменяем? Мне кажется, что я не имею никакого контроля над тем, что происходит в моей собственной голове.

А если мой разум контролирую не я… то кто?

Мой телефон опять начинает звонить. Я смотрю на имя звонящего и вижу, что это Лэндон. Не знаю почему, но я решаю ответить. Может быть, дело в том, что мне просто надоело оставаться один на один с собой, не получая никаких ответов. Я съезжаю на обочину и останавливаюсь, чтобы поговорить с ним.

– Алло?

– Пожалуйста, объясни мне, что происходит.

– Тебя сейчас кто-нибудь слышит?

– Нет, – отвечает он. – Матч только что закончился. Отец разговаривает с полицией. Все беспокоятся о тебе, Сайлас.

Я не отвечаю. Я чувствую себя виноватым из-за того, что они беспокоятся, но что действительно скверно, так это то, что никто, похоже, не беспокоится из-за Чарли.

– Чарли еще не нашли?

Я слышу в телефоне крики толпы. Видимо, он позвонил мне сразу после того, как закончился матч.

– Полиция ищет ее, – говорит он.

Но в его голосе звучит что-то еще, он явно чего-то недоговаривает.

– Лэндон, в чем дело?

Он вздыхает.

– Сайлас… они ищут и тебя. Они считают… – в его голосе звучит тревога, – они считают, что тебе известно, где она.

Я закрываю глаза. Я знал, что это произойдет. Я вытираю потные ладони о свои джинсы.

– Я не знаю, где она.

Проходит несколько секунд, прежде чем Лэндон начинает говорить снова.

– В полицию обратилась Дженет. Она заявила, что, по ее мнению, ты ведешь себя странно, поэтому, когда она нашла вещи Чарли в рюкзаке в твоем шкафчике в спортивной раздевалке, она отдала их полиции. У тебя находился ее бумажник, Сайлас. И ее телефон.

– То, что у меня были вещи Чарли, еще не доказывает, что я виновен в ее исчезновении. Это доказывает только то, что я ее бойфренд.

– Возвращайся домой, – говорит он. – Скажи им, что тебе нечего скрывать. Ответь на их вопросы. Если ты окажешь им содействие, у них не будет оснований обвинять тебя.

Ха. Если бы только я мог ответить на их вопросы. Если бы это было так легко.

– Ты тоже считаешь, что я имею какое-то отношение к ее исчезновению?

– А это так? – сразу же спрашивает он.

– Нет.

– Тогда нет. Я не считаю, что ты имеешь к этому отношение. Где ты?

– Я не знаю.