Никогда, никогда

Я помню, как надо фотографировать.

Я ненавижу американский футбол, но вынужден играть в него.

Я забыл, как надо играть в футбол.

Я смотрю на этот список. Я уверен, что в моем предыдущем списке было куда больше пунктов, но я не могу вспомнить их.

– Дай мне взглянуть на него, – говорит Лэндон и просматривает мои записи. – Черт возьми. Ты и впрямь относишься к этому всерьез. – Он пристально смотрит на меня несколько секунд, затем возвращает мне мои заметки. – Похоже, ты помнишь то, что ты хотел выучить сам, как слова песен и умение использовать фотокамеру. Но все остальное, то, чему тебя научили, ты забыл.

Я беру список и смотрю на него. Возможно, в чем-то он прав, если не считать того факта, что я не помню людей. Я беру это на заметку и продолжаю задавать вопросы.

– Как долго Чарли встречалась с Брайаном? Мы с ней что, расстались?

Он ерошит пальцами свои волосы и отпивает глоток газировки. И, прислонясь к стене, вытягивает ноги вперед.

– Мы пробудем здесь весь день, да?

– Если потребуется, то да.

– Брайан всегда неровно дышал к Чарли, и все это знают. Из-за этого вы с Брайаном никогда не ладили, но держали себя в узде ради нашей футбольной команды. После того как отца Чарли посадили в тюрьму, она начала меняться. Она стала не такой милой… хотя она никогда не была такой уж паинькой. Но в последнее время она превратилась во что-то вроде вредной задиры. Вы с ней теперь только и делаете, что ссоритесь. По правде говоря, думаю, она встречается с ним не так уж долго. Поначалу она просто оказывала ему знаки внимания в твоем присутствии, чтобы позлить тебя. И полагаю, чтобы он ничего не заподозрил, ей пришлось продолжать вести себя с ним так же, когда они оставались одни. Но я не верю, что он ей нравится. Она намного умнее, чем он, и думаю, она просто использовала его.

Я записываю все, что он говорит, и одновременно киваю. У меня тоже было такое чувство, что в действительности она не увлечена этим парнем. Судя по всему, мои отношения с Чарли переживали отнюдь не лучшие времена, и она просто делала все, что могла, чтобы проверить, насколько они крепки.

– А каковы религиозные взгляды Чарли? Может, она занималась вуду или колдовством, или чем-то еще в этом роде?

– Я о таком не слыхал. Нас всех воспитали в католической вере, но мы в общем-то не соблюдаем религиозных обрядов, кроме как по большим праздникам.

Я записываю и эту информацию и пытаюсь решить, какой вопрос задать. У меня их так много, и я не знаю, какой из них задать следующим.

– А есть что-нибудь еще? Что-нибудь необычное, что случилось на прошлой неделе?

Он что-то скрывает – это видно по изменению выражения его лица и по тому, как он ерзает на своем кресле.

– В чем дело? Говори.

Он подается вперед и понижает голос.

– Полицейские… они приходили сегодня к нам домой. Я слышал, как они допрашивали Эзру, спрашивали ее, не находила ли она чего-нибудь необычного. Поначалу она все отрицала, но думаю, потом ее заело чувство вины. Она сказала, что на постельном белье в твоей комнате были следы крови.

Я откидываюсь на спинку своего кресла и уставляюсь на потолок. Это плохо.

– Погоди, – говорю я, снова подавшись вперед. – Это же было на прошлой неделе. До исчезновения Чарли. Это не может иметь к ней отношения, если это то, о чем они подумали.

– Да, я это знаю. И Эзра им так и сказала. Что это было на прошлой неделе и что она видела Чарли потом. И все же, Сайлас, что ты сделал? Почему на твоем постельном белье была кровь? Надо думать, полицейские предполагают, что ты бил Чарли или что-то еще в этом духе и что в конце концов это зашло слишком далеко.

– Я бы никогда не причинил ей вреда, – ощетиниваюсь я. – Я люблю эту девушку.

Как только эти слова слетают с моих уст, я мотаю головой, не понимая, почему я сказал их. Я ведь даже не знаком с ней. Я никогда даже не разговаривал с ней.

Но черт возьми, говоря, что я люблю ее, я чувствовал это всеми фибрами души.

– Как же ты можешь любить ее? Ты же утверждаешь, что даже не помнишь ее.

– Может, я и не помню ее, но я однозначно чувствую ее. – Я встаю. – И поэтому мы должны найти ее. И начать надо с визита к ее отцу.

* * *

Лэндон пытается успокоить меня, но он понятия не имеет, как досадно потерять восемь часов, когда в твоем распоряжении есть только сорок восемь часов и ни одной минутой больше.

Сейчас уже больше восьми часов вечера, и получается, что мы зря потратили весь этот день. Выйдя из ресторана, мы сразу же поехали в тюрьму, чтобы нанести визит Бретту Уинвуду. В тюрьму, до которой надо добираться почти три часа. Плюс двухчасовое ожидание, в конце которого нам сказали, что мы не значимся в списке посетителей, которым разрешено навещать его, и мы никак не можем этого изменить… Господи, как же я зол.

Я не могу позволить себе делать такие ошибки, ведь у меня остается совсем мало времени для того, чтобы выяснить, где она, прежде чем я забуду все, что сумел узнать со вчерашнего дня.