Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах». Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы)

А главное, как я разрешу вопрос о жизни с детьми. А я сейчас потерял власть над собою. Пишите мне о себе. Недавно получил от Вас открытку. Не забывайте.

Привет всем.

Ваш Н. Анцифер.

24 июля 1933 г. Медвежья гора

Дорогая Татьяна Борисовна, сегодня у меня очень хороший день, хотя он начался тяжко. Но опишу все по порядку. Вчера мне сказали: «хорошие вести», но «не волнуйтесь». (Все сейчас очень боятся за мое сердце.) «Тут приехал геолог и что-то Вам скажет приятное, пойдемте». Геологом — оказалась маленькая Танечка, она бросилась ко мне на шею. Но это был первый порыв. Половина ее маленькой жизни прошла без меня, и это не могло не сказаться. Она робко жалась и хотела это скрыть. Обстановка ей очень не понравилась. «Потолок низкий, пол словно пароход во время качки. Обои рваные, следы клопов». Сразу взялась за уборку. Перемыла всю посуду, вымыла окна, перестелила кровати, все вещи расставила по вкусу. Словом — внесла все, что могла, в наше окружение. Когда все дела были кончены, мы пошли немного погулять, все шло хорошо. Но к вечеру очень взгрустнулось и… захотелось домой. Ко сну позвала меня, приласкала и попросила рассказать сказку, как в былые дни. Была очень мила. Но утром! Началось с прически. Никак не могла справиться со своими чудесными волосами. Сплетет и расплетет опять свои косы. Она плачет, но слеза медленно катится по щеке, беззвучно. Результатами упорного труда осталась недовольна. А тут еще саквояж без ключа, нельзя переодеть хорошего платья, а следовательно, нельзя идти к новой подруге, дочери нашего доктора. Светик негодует. Ну тут и началось! «Все нехорошо, домой и домой». Светик: «Ты, значит, не рада и папе». Растерянный и быстрый взгляд на меня. «Будешь тут рада, когда такой беспорядок кругом! Я хочу, чтоб он к нам ехал. Домой». Вы бы тут видели Светика — он с тревогой посмотрел на меня, как эти слова отзовутся на мне. Потом тихо подошел и положил свою лапку мне на плечо. Диспут окончился.

Прошло полчаса — и Танюшка с восторгом носится по берегу Кумсы, у моста, по склону Дивьей горы. Глазенки горят, и все нравится. Светик торжествует, но деликатно молчит.

Сегодня получил Ваше письмо. Сердцу понемногу лучше. Назначен на комиссию. Привет.

Светик получил булочку.

Ваш Н. Анц.

<10 октября 1933 г. Москва. Сухарева башня. Музей Коммунального хозяйства[184]>

Дорогая Татьяна Борисовна, сегодня пишу немного. Но у меня нет своего угла, и в этих условиях писать очень трудно[185]. Дорогой друг, Вы ждете от меня бодрого письма, но я его не могу написать. Все так неясно: и комната, и квартира, и возможность даже выписки Светика. Я даже до сих пор не могу прописаться, т. к. по закону могут прописать только в такой комнате, где есть лишняя жилплощадь. А где я пробую, всюду мéста в обрез. И на службе трудно. Я очень отстал, а от меня ждут многого, и я чувствую себя в ложном положении. Был у заведующего издательством «Academia»[186]. Он принял меня очень хорошо. Работу о Герцене, однако, пока не дал[187]. А сказал, что я ему более интересен как градовед, и просит принять участие в организации серии монографий по городам и обработать тему[188]. Для начала не хочет давать крупных центров. Предложил мне для опыта Новгород, я попросил «Ярославль». Он согласился и попросил план. Но я боюсь, что редактор серии Десницкий[189] не захочет работать со мной. Хотелось бы это выяснить, но писать ему не хочется, Очень, очень тоскую о Ленинграде, болезненно тоскую, хотя бывают и здесь очень хорошие часы. Привет.

Ваш Н. Анц.

Жду от Вас обещанного письма!

<Между 11 и 16 октября 1933 г. Москва>

Дорогая Татьяна Борисовна, вчера была радость: пришло Ваше письмо. Я его так ждал! Мне все кажется, что Вы меня любите, когда мне плохо. Это так огорчает меня. Неужели мне хотеть, чтобы мне было плохо?

Жду от Вас письма с обещанным содержанием, и Вы не должны думать, что я теперь жду его с меньшим нетерпением.

Мне посчастливилось снять комнату: Пятницкая (угол Клементовского) № 28, кв. 2, А. К. Красоткиной[190]. Комната стоит 100 р. в месяц без электричества и обслуги (но с отоплением) — это обычная цена для Москвы. Снял ее, так как через службу получу не так скоро. А я мучительно хочу быть со Светиком. Он мне пишет очень жалостные письма. Если он и не совсем прав, то все же за горечь этих писем они виновны. Писать об этом им ничего не буду. Но когда вернусь в Детское, поговорю. На три дня отъезда оставлю Светика у Татьяны Ивановны[191]. Очень хочется повидаться с Padre. Так приятно было прочесть у Вас о Вашей хорошей с ним встрече.

В службу втягиваюсь. Все нравится, кроме моей выбитости из колеи и отсталости. Скажите Кисе, что у нас за одно опоздание на 2 минуты уже ставят на черную доску, а я еще ни разу не опоздал. Порадуйте ее и дисциплиной, и моими успехами.

Вернулся ли Михаил Леонидович? Привет Вашим.

Тоскую о Ленинграде.