Николай Бенуа. Из Петербурга в Милан с театром в сердце

Представим себе ситуацию: 24-лет-ний театральный художник, уехавший во Францию из СССР по официальному приглашению парижской Опера на стажировку, с женой и советским паспортом, переезжает в Италию, находящуюся в руках фашистской партии. Безрассудный и малоизвестный молодой художник является в театр Ла Скала, славящийся тем, что приглашает только уже признанных в Европе мастеров, и предстает перед Тосканини, кумиром всего музыкального мира, чтобы тот утвердил работу, выполненную по его эскизам художниками вышеуказанного театра. И вот теперь, воссоздав мизансцену, закончим акт словами Николая Бенуа: «Маэстро, я не буду подписывать эту декорацию!». В наступившей напряженной тишине он попросил принести эскизы, предложив Тосканини сравнить их с выполненной декорацией. После некоторого молчания маэстро согласился с Бенуа в том, что есть несовпадения, но возразил, что уже поздно что-либо менять из-за срока сдачи спектакля. И тут понадобилась отцовская школа, тот опыт, который Николай получил благодаря беспощадной критике Бенуа-старшего: он пообещал Тосканини собственноручно переделать все декорации в требуемый срок.

Тосканини согласился рискнуть. История, рассказанная десятки раз Николаем Александровичем, выглядит фантастической. Вероятно, со временем какие-то детали стерлись из памяти или нарочно были убраны ради вящего драматизма. Но даже и в этом случае роль Николая Бенуа в постановке «Хованщины» и сама история его ангажемента в Ла Скала остается легендарной.

Увидев результат работы Николая и его единственного помощника, согласившегося работать ночью, Тосканини следующим вечером с удовольствием утвердил сцену и дал понять, что весьма доволен работой художника, его рвением и профессионализмом. Он даже предложил Николаю оформить на следующий сезон «Годунова» и «Преступление и наказание».

Премьера «Хованщины» состоялась в конце пятого сезона 1925/26, 1 марта 1926 года[144]. В афише название новой постановки напечатали крупными буквами и на первом месте, видимо, рассчитывая на крупный успех. В бюллетене Ла Скала за 1928 г. сохранился следующий отзыв: «К группе новинок сезона 1925–1926 можно отнести „Хованщину“ Мусоргского, представленную в Италии впервые. Хотя опера и не достигает глубинного воздействия „Бориса“, она производит очень приятное впечатление, особенно прекрасными хорами; 8 спектаклей под руководством Паниццы, исполнение партий основных персонажей певцами Бертаной, Дольчи, Веселовским, Журне, Морелли»[145].

Выступление Иды Рубинштейн также было принято прекрасно. Выбор произведения оказался безупречным. Автором «Мученичества Святого Себастьяна» был Габриэле д’Аннунцио (когда-то разочаровавший романтические представления о нем юного Коки). Национальный герой, известный герой-любовник, близкий друг дуче находился тогда в прекрасной форме. В любом случае успех его произведению был обеспечен. Ида блистала в окружении французской труппы, вокальное сопровождение было обеспечено высокопрофессиональными местными исполнителями.

Сезон 1925/26 закрывали произведениями Стравинского, тогда еще не знакомого миланской публике. Живой интерес вызвали балет «Петрушка» с хореографией Бориса Романова[146] (три спектакля) и музыкальная опера-сказка «Соловей» (два спектакля), в исполнении Лауры Пазини главной партии. Театр в тот сезон поставил 30 произведений и дал 153 спектакля.

На следующий сезон «Хованщина» уже стала репертуарным спектаклем, и название оперы поместили на афише внизу мелкими буквами. Крупными же буквами были обозначены такие премьеры, как опера Арриго Педролло «Преступление и наказание» по роману Достоевского, об оформлении которой Тосканини договорился с Николаем, и «Мадама ди Шалан» — трагедия Артуро Россато на музыку Кармине Гуарино (миланская история о неверной и коварной аристократке, написанная в XV в. новеллистом Маттео Банделло и послужившая прототипом для «Леди Макбет» Шекспира).