Николай Ежов и советские спецслужбы

В выступлениях товарища Вишневского, в которых он заявлял, что я связан с троцкистом Авербахом с 1923 года, он изображает дело так, будто я поддерживал Авербаха тогда, когда он открыто защищал платформу Троцкого. Это неправда. В этот период я был знаком с Авербахом, но с 1923 по 1925 год находился в Ростове н/Дону на партийной работе, никогда троцкистом не был, вел активную борьбу против троцкизма.

Когда я окончил Свердловский университет, мне была дана партийная характеристика, подписанная ректором Университета, тов. Кирсановой: «активен, хорошо разбирается в вопросах партжизни, выдержан, дисциплинирован».

Общее собрание партийной ячейки при заводе «Коммунар» гор. Ростова, в которой я состоял по май 1925 года, находясь на партийной работе в Ростове н/Дону, дает мне такую характеристику:

«Тов. Киршон пользовался авторитетом среди членов ячейки, был членом бюро, работал прикрепленным к ячейке РЛКСМ, руководил комсомольским кружком, вел правильную ленинскую линию и давал направление в работе ячейки».

И, наконец, в характеристике, данной мне Донским комитетом партии за подписью тов. Чудова, указано:

«Партийная устойчивость вполне определилась и уклонений от большевизма не было».

Уже по приезде в Москву, в 1927 году, я выпустил брошюру против оппозиции, с предисловием тов. Ярославского. Эта брошюра выдержала два издания.

Одновременно с этим, свою работу в РАППе я начал с того, что повел решительную борьбу с троцкистами и зиновьевцами – Лелевичем, Бардиным, Родовым – старым руководством РАППа, которое пыталось использовать РАПП в оппозиционных целях. Тов. Кнорин, тогда заведовавший агитпропом Московского Комитета, может подтвердить, что я был первый из РАППовских работников, который пришел в МК, заявил, что в РАППе сидят троцкисты, и просил Московский Комитет помочь их вышибить и выгнать из литературы.

Я был одним из организаторов этой борьбы не только в Москве, но, после разгрома этой группы в центральном правлении, отправился с той же целью в Ленинград, где были вышиблены троцкисты Горбачев, Камегулов и другие. Все это можно установить документально и опросом свидетелей и участников этого дела. Авербах тогда заявлял себя сторонником партийной линии, поэтому я с ним стал работать.

В конце 1929 года я получил такой отзыв о моей работе, подписанный теперешним секретарем Союза советских писателей и тогдашним секретарем комфракции РАПП, тов. Ставским:

«Тов. Киршон активно участвует как в руководстве РАППом, так и в жизни низовых рабочих кружков нашей организации. Во всей своей работе четко, выдержанно и активно проводит линию партии и директивы партийных организаций. В работе комфракции тов. Киршон принимает самое деятельное участие. Кроме того, тов. Киршон ведет активную, на партийных позициях, борьбу на идеологическом фронте на других его участках».

Не расходясь с Авербахом по вопросам литературной линии, когда Авербах потянул РАПП к Шацкину и Ломинадзе, я потребовал от секретаря комфракции, тов. Ставского, созыва коммунистов РАППа и предложил выступить с осуждением Шацкина, Стэна, Ломинадзе, Авербаха. На пленуме РАППа, происходившем тогда, я выступил против этого антипартийного левацкого уклона и предложил написанную мной резолюцию, которая была напечатана в «Правде». Не взирая на личные мои отношения с Авербахом, я выступил против него, когда увидел, что он толкает нашу организацию от партии.

За время моей работы в РАППе я много раз выступал против врагов партии – «левых» и правых. Большинство моих литературных статей были напечатаны в «Правде», я выступал по вопросам литературы на XVI-м партийном съезде, на нескольких московских и районных партийных конференциях. Я вел активную партийную работу, задачей своей поставив проведение линии партии в области литературы и на других участках искусства.

Мне приписывают сейчас целый ряд рапповских лозунгов и теорий, безусловно являвшихся грубо политически ошибочными, враждебными политике партии. Теперь для меня ясно, что враждебная деятельность Авербаха и некоторых иных из налитпостовцев, оказавшихся врагами (Селивановский, Макарьев и др.), находила свое выражение тогда именно в этих лозунгах и тактике, проводимой на основе этих лозунгов, принесших вред партии на литературном фронте.

Я ни в какой мере не снимаю с себя ответственность за то, что я поддерживал тактику налитпостовцев под руководством Авербаха. Ни лозунг «живого человека», ни «генеральная линия РАПП», ни теория «союзник или враг», ни требование для всех писателей писания методом диалектического материализма, ни теория о том, что пролетарская культура не есть культура социалистическая – не выдвинуты мной. Я не являлся теоретиком РАППа, ни одной враждебной теории авербаховщины я не выдвигал. Это все тоже можно установить документально.