Николай I

Однако в обществе считали по-другому. В дневнике под 21 февраля А. Ф. Тютчева сообщает: «Бальзамирование произведено неудачно, и тело начинает разлагаться. Запах был очень ощутителен. Императрица-мать в залу не входила, она присутствовала на панихиде в соседней комнате. Вернувшись к себе, я застала там Лизу Карамзину, Ольгу Смирнову и Антонину Блудову. Эта последняя сказала мне, что необходимо уговорить государя немедленно опубликовать подробности смерти императора Николая, так как в народе уже ходит множество слухов, волнующих массы и могущих привести к беспорядкам. Все поражены внезапностью смерти…»^{1840}

Автор последней статьи о смерти Николая I И. В. Зимин приводит три версии кончины императора: 1) официальную — смерть от «паралича легких»; 2) смерть в результате соматических причин, связанных со стрессовой ситуацией и желанием уйти из жизни, наложившимися на простудное заболевание; 3) смерть в результате отравления при помощи лейб-медика М. Мандта^{1841}. Вряд ли нужно говорить, что все политические противники покойного императора с радостью ухватились за слухи о самоубийстве, которое, как им казалось, подводило итог всему царствованию. Не будем торопиться с выводами. Но вся жизнь, служба и этические принципы Николая Павловича не укладываются в эту версию.

Великая княжна Ольга Николаевна писала о своем отце: «Папа стоял как часовой на своем посту. Господь поставил его туда, один Господь был в состоянии отозвать его оттуда. И мысль об отречении была несовместима с его представлениями о чувстве долга. В то время он был на высоте своей власти, и его влияние на окружающих казалось безграничным. Позднее, когда он узнал, что существуют границы даже для самодержавного монарха и что результаты тридцатилетних трудов и жертвенных усилий принесли только очень посредственные плоды, его восторг и рвение уступили место безграничной грусти. Но мужество никогда не оставляло его, он был слишком верующим, чтобы предаваться унынию; но он понял, как ничтожен человек. Как часто он говорил нам в это время: «Когда меня не будет больше, молитесь обо мне»^{1842}.

«ЭПИМЕТЕЙ НА ТРОНЕ» (Вместо заключения)

В древнегреческих мифах о братьях-титанах Прометее и Эпиметее (сыновьях Иапета, внуках Урана и Геи) рассказывается, как Прометей, украв для людей огонь, подвергся жестокому наказанию Зевса. В то же время благоразумный Эпиметей выполнил волю Зевса и взял предложенную ему в жены красавицу Пандору, наделенную прелестями всех богов («всеодаренную», как переводится с древнегреческого ее имя). Сам Зевс подарил ей в качестве приданого сундук-ларец, который запретил открывать. Дальнейшее известно. Любопытство взяло верх, Пандора открыла сундук, выпустив в мир людей всевозможные несчастья и болезни. Единственной полезной вещью в сундуке Пандоры для Эпиметея оказалась некая стоическая мудрость, чувство ответственности.

По сравнению с психотипом «Дионис» (свобода и импульсивность), «Прометей» (дух научного поиска), «Аполлон» (самодостаточность, стремление быть самим собой), «Эпиметей» обладает другими наклонностями и способностями. «Люди этого типа, — пишут об «Эпиметее» психологи, — обладают высокоразвитым чувством ответственности; они склонны поддерживать иерархические отношения в системе, где им приходится работать. Им хорошо понятны механизмы взаимоотношений начальник — подчиненный, причем они могут одинаково успешно действовать в обеих ролях»^{1843}. Чувство долга является преобладающим для людей этого типа. Как правило, без труда решая бытовые проблемы в житейских ситуациях, они стараются занять какой-нибудь пост, должность, всячески повышая затем их значимость и одновременно укрепляя свой авторитет. Чем бы они ни занимались, для них характерны бережливость, стремление сохранить накопленное для потомков. Одновременно это «летописцы общества, они не только пишут историю, но и преподают обществу уроки истории». Решая традиционную проблему соотнесения в обществе свободы и равенства, когда с ростом свободы уменьшается равенство, а чрезмерное стремление к равенству-нивелированию ограничивает свободу, «лидер типа Эпиметея, ощущая себя инстинктивно знающим истину», пользуется этим, «рассматривая иерархию (неравенство) как единственный путь к свободе»^{1844}.