Николай Коняев. Два лица Власова.

заключении нет ни слова о том, что Власов и его приближенные сами убивали или истязали кого- либо или совершали иные подобные действия? Почему тех, с кем генерал Власов предавал Родину,

он называет не иначе, как «охвостьем» и «подонками»? Этих «почему», в общем–то, сегодня возникает

множество. Отчего все–таки не посмотреть, хоть одним глазком, на генерала Власова не как на

предателя № 1, а как, допустим, на русского генерала Власова, выполнявшего, к примеру, в

Германском великом рейхе специальное задание?»

Ответить на вопросы, поставленные Виктором Филатовым, нетрудно…

Потому и подписал Жуков хорошую характеристику на Власова, что за пять–шесть месяцев до ухода

Власова к немцам, конечно же, не знал и не мог знать, что он уйдет к немцам. Для Жукова — мы уже

говорили! — Власов был обычным, вполне исправным советским генералом, вполне успешно

участвовавшим в московском наступлении…

Потому и отзывается Власов неуважительно о своих сподвижниках, что такими и считал их… И не

очень–то он оригинален в этом. Многие [175] уголовники на скамье подсудимых поливают почем зря

подельников, и эта ругань состава преступления никак не меняет…

И потому и нет в обвинительном заключении слов об участии Власова и его приближенных в

убийствах и истязаниях, что никого не убивал Власов и не истязал. Генералы вообще редко кого–то

убивают собственными руками, и в истязаниях участвуют только самые психически ненормальные из

них. Генералы лишь подписывают приказы о расстрелах. А на московском процессе этот вопрос

поднимался…

И это есть в материалах дела…

«Председательствующий. Подсудимый Мальцев, когда встал вопрос о переезде на юг Германии,

предложили ли вы кому–то из своих подчиненных доложить о восемнадцати арестованных Власову

и какие вы дали установки?

Подсудимый Мальцев. Да, я предложил Тухольникову доложить о 18 арестованных Власову и

просить его указания, как поступить с ними. Причем на шесть человек из числа арестованных дела

были закончены, и я рекомендовал настаивать на их расстреле. Власов расстрел шести человек

утвердил.

Подсудимый Власов. Да, так было, но это было единственный раз, когда я утверждал смертные

приговоры, и то потому, что доложил мне об этом Мальцев».

Сложнее с последним вопросом…

«Отчего все–таки не посмотреть, хоть одним глазком, на генерала Власова… как на русского генерала,

выполнявшего, к примеру, в Германском великом рейхе специальное задание?»

Ну, оттого, наверное, что на спецзадания агентов не засылают, сдавая для засылки ударные армии…

Понятно, что засылка агента — дело не простое и не дешевое, но целую ударную армию какому же

агенту удастся отработать?

Ну, а главное, какой же агент Сталина осмелился бы написать о нем в «Открытом письме» то

(посмотрите подчеркнутые нами выражения!), что написал Власов?

Видимо, чувствуя, так сказать, недостаточность доказательной базы, Виктор Филатов пытается

опереться на работу Главного военного прокурора генерал–лейтенанта юстиции А.Ф. Катусева и

капитана 1–го ранга В. Г. Оппокова.

«Они, — пишет Филатов, — констатируют: «Взаимоотношения марионеточной «освободительной»

армии со своими «хозяевами» были довольно СЛОЖНЫМИ И ЗАПУТАННЫМИ… Командование

вермахта в целях [176] пропаганды, стремясь придать РОА «патриотический, добровольческий»

характер, на всех перекрестках объявляло о самостоятельности «команды Власова», дескать, лучшие

представители русского народа да и сам народ восстал против Советов. Но… заставляло

представителей вермахта держать командование и личный состав РОА под неусыпным строжайшим

наблюдением, на любом участке иметь своих инструкторов и наблюдателей, а для пущей надежности

сделать и «освободителей» агентами и осведомителями гестапо. Отнюдь не случайно в материалах,

хранящихся в уголовном деле Власова и его сообщников, МНОЖЕСТВО РАЗНОРЕЧИВЫХ

ПОКАЗАНИЙ».

Начнем с того, что авторы дотошно и добросовестно проштудировали все 29 томов уголовного дела

«власовского ядра» — двенадцати бывших советских генералов и старших офицеров. Один из

авторов — Главный военный прокурор. Для него, кажется, нет и не может быть закрытых

документов по этому «уголовному делу», он «хозяин» этих документов, все свои в его ведомстве;

он — генерал–лейтенант юстиции — специалист высшей квалификации… И вдруг — оброненная как

бы мимоходом фраза: «Взаимоотношения марионеточной «освободительной» армии со своими

«хозяевами» были довольно сложными и запутанными», а чуть ниже опять неутешительная

констатация: «…в уголовном деле Власова и его сообщников множество разноречивых показаний».

Для кого «разноречивые»? Для кого запутанные? «Разноречивыми» и «запутанными» они остались и

в конце 29–го тома этого «уголовного дела»? «Разноречивыми» и «запутанными» они остались и для

Главного военного прокурора после исследования им 29 томов «дела» 44 года спустя? Так распутали

или не распутали в закрытом заседании военной коллегии Верховного суда СССР в июле 1946 года

под председательством генерал–полковника Уль–риха В.В. «взаимоотношения» Власова и

«власовского ядра» с немцами — это ведь «ядро» всего «дела»? Вроде, получается, как не распутали.