Николай Негорев или благополучный россиянин.

-- Ах, как это оскорбительно видеть, что бьешься, бьешься и все ты не выше котенка, на которого каждый встречный имеет претензию изливать свои ласки. Тебе хочется учиться -- все думают, что это делается для того, чтобы больше заинтересовать мужчин. Ты отталкиваешь его от себя, кричишь, что не хочешь его видеть,-- он улыбается, объясняя это делом кокетства. Я теперь раздражена и говорю все это; мне больно, больно, а может быть, мое раздражение имеет свою прелесть в ваших глазах и вы думаете: "К ней ничего, это -- идет". Кокетство все, кокетство!.. кокетство...

Чаша переполнилась. Скоро слова Софьи Васильевны перешли в рыдания; с ней сделался истерический припадок. Она, впрочем, скоро очнулась и как-то дико посмотрела на нас.

-- И это -- кокетство,-- проговорила она в полусознании.

-- Ради бога, Софья Васильевна, успокойтесь; лягте в постель, вы больны,-- говорил Андрей.

-- Да, я лягу. Вы извините, господа... я больна; все это не от меня.

Она посмотрела на нас таким умоляющим взглядом, что я ясно слышал, как Андрей скрежетнул зубами.

Я сказал ей несколько официально-утешительных фраз. Она, значительно успокоившись, простилась с нами и пошла за ширмочки, чтобы лечь в постель.

-- Зайдем хоть к Шрамам,-- рано еще домой,-- в раздумье сказал Андрей, остановившись у ворот, когда мы вышли с ним на улицу.

Мне очень не хотелось видеть Володю, но Аннинька была больна и, не выходя из своей комнаты, уже давно беспокоила меня своими записками. Я пошел. Мы молчали всю дорогу. Андрей насвистывал какие-то марши, а я думал о Шраме, решившись осрамить его при первой возможности. Я был даже немного расстроен неприятной сценой у Софьи Васильевны. Вообще я не терплю видеть людей в ненормальном состоянии их духа, бурно взволнованных какой-нибудь страстью, и вынес теперь от Софьи Васильевны очень тяжелое впечатление.

Когда мы пришли к Шрамам, Володи, к моему удовольствию, не было дома. Ольга, одна в зале, возилась около микроскопа, недавно полученного из Петербурга. На полу валялись куски разрезанных пробок, и она при нашем появлении с досадой бросила на стол бритву. Судя по груде раскрошенных стеблей и листьев, лежавших на столе, опыты ей не удавались; и не мудрено: микроскоп был уставлен совершенно неверно.

-- Ничего не ладится,-- с досадой проговорила Ольга, когда мы объяснили ей это.

-- Вы, ей-богу, походите на моего Сеньку, извините за сравнение,-- сказал Андрей.-- Он имеет неодолимую страсть писать, но у него недостает терпения выучить азбуку, и он все-таки не унывает -- пишет. Напачкает всяких каракуль на бумаге и спрашивает: "Что я написал?" Дескать, другие пишут, у других выходит, и у меня должно же что-нибудь выйти... Вы, кажется, тоже пытаетесь сделать великое микроскопическое открытие, не умея уставить микроскопа.

Андрей начал возиться около микроскопа. Ольга выходила из себя от злости, передергивала своими костлявыми плечами, но ничего не говорила. Я пошел к Анниньке; она еще не совсем оправилась от болезни; ко всему тому недавно поссорилась с Ольгой и была очень бледна и расстроена.

-- Господи! хоть бы выйти скорее замуж, выбраться из этого проклятого ада,-- проговорила она, рассказав мне дро свою ссору.

-- Мне нельзя еще жениться,-- сказал я, приняв ее слова за намек.

-- Я и не пойду за тебя. Мужа ненавидят и обманывают, а я хочу тебя любить,-- страстно глядя мне в глаза, проговорила Аннинька.-- Если бы у меня теперь был муж, мне бы еще приятнее было тебя целовать. Нет, и теперь хорошо, хорошо, хорошо!

Когда я воротился от Анниньки в залу, между Андреем и Ольгой шло уже довольно сложное препирательство, и в зале присутствовали: Катерина Григорьевна, офицер -- племянник Бурова -- и какая-то старушка. Между ними шел стереотипный разговор о крестьянской реформе -- тогда все говорили о ней. Я пристал к их разговору и не заметил, как пришел Володя. Он был, казалось, в очень веселом расположении духа и тотчас же сказал какую-то небрежную остроту насчет возни с микроскопом.

-- Вы давно были у Софьи Васильевны? -- спросил его Андрей, оставив микроскоп и стирая с своего жилета крошки приставших пробок и стеблей

-- Нет, не так давно. А что? Она нездорова?

-- Нет, ничего, здорова. Вы тот раз ночевали у ней? -- серьезно спросил Андрей.

-- Зачем вам?

-- Я вас спрашиваю. Вы говорили другим, что ночевали у ней. Скажите же мне, ночевали ли вы у ней?

В тоне Андрея заключалась угроза. Володя слегка побледнел, губы его дрогнули, и он сделал движение, чтобы уйти, но Андрей остановил его, взяв за кончик рукава.

-- Ведь вы ночевали у ней? да?

-- Что ж вам до этого? -- презрительно усмехнувшись, сказал Володя,-- ну, ночевал...