Нил Сорский

Старца Нила пригласили на Собор не случайно. Столкнувшись с ересью, ранее небывалой на Русской земле, иерархи Церкви боялись ошибиться. Преподобный Нил хорошо знал жития святых и творения святых отцов. Он был точен как юрист и в то же время обладал большим духовным опытом. Что говорил старец на Соборе, неизвестно. Но мы знаем его мнение по главным вопросам, обсуждавшимся там. В «Сказании о ереси новгородских еретиков», переписанном рукой старца Нила, говорится: «Почитая церковь, икону, святые мощи или Честной и Животворящий Крест и божественные вещи, ты почитаешь того, чья церковь, или иконы, или мощи, а кроме того — почитаешь самого Бога. Если же ты бесчестишь церковь, или икону, или святые мощи, ты бесчестишь самого Бога и Его истинных служителей. Ведь если кто обесчестит образ царский, подлежит главной казни. Тем более тот, кто обесчестит Небесного Царя или образы Его святых, или Церковь, — какой муки он достоин? По Божественным правилам в этой жизни он должен быть казнен главной казнью и предан вечному проклятию, по смерти же осужден в огонь вечный, с диаволом и с распявшими Христа иудеями, сказавшими: „Кровь Его на нас и на детях наших“ (Мф. 27, 25)»[413]. И мы знаем, что Нил переписывал только то, что находил согласным со своим разумом.

О борьбе старца Нила с ересью

Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу.

(Пс. 113, 9)

Собор 1490 года стал началом борьбы с ересью. Его решения затронули только новгородский кружок. Однако московские еретики оставались в силе. Некий Самсонко на допросах рассказал новгородскому наместнику Юрию Захарьевичу Кошкину, что они все собирались в Москве у дьяка Федора Курицына: «…приходит, деи, к нему Олексей протопоп, да Истома, да Сверчек, да Ивашко Чрьной, что книгы пишет, да поучаются, деи, на православных»[414]. Об этом архиепископ Геннадий сообщил в послании к епископам.

Однако дьяки Федор Курицын, Истома и Сверчок даже не были названы на Соборе. Напротив, в 1490-х годах положение Курицына при дворе только упрочилось. Иван Максимов, зять протопопа Алексия, который, по позднему признанию самого Ивана III, обратил в еретичество его невестку Елену Стефановну (Елену Волошанку), сразу после Собора сбежал из Москвы, но затем снова появился в столице и чувствовал себя здесь в полной безопасности. 4 февраля 1498 года был венчан на царство и стал соправителем Ивана III его внук Дмитрий Иванович, что значительно усилило позиции придворной партии «жидовствующих».

Сложная ситуация складывалась и в Новгороде. Вскоре после Собора 1490 года архимандритом Юрьева монастыря, который первенствовал в Новгороде, был поставлен еретик Кассиан, и владыка Геннадий оказался бессилен сместить его. Сам же он в 1503 году стараниями своих врагов был сведен с новгородской кафедры. Еще до Собора 1490 года при непонятных обстоятельствах ушел в отставку архиепископ ростовский Иоасаф, а в 1493 году покинул кафедру епископ Сарский Прохор. Возможно, что эти владыки пострадали за свое несогласие с политикой государя[415]. Некоторые благочестивые люди пытались напрямую обличать митрополита и высокопоставленных еретиков, за что митрополит Зосима лишал их Божественного причастия, священников и диаконов отлучал от сана, говоря, что нельзя осуждать ни еретика, ни отступника. Великий князь ссылал невинов-ных в изгнание; защитников веры сажали в тюрьмы, наказывали конфискацией имущества.

Главным центром борьбы с ересью в эти годы стал Иосифов Волоколамский монастырь. Историческая наука до сих пор не оценила по достоинству личный подвиг преподобного Иосифа. В то время, когда великий князь и его двор покровительствовали еретикам, а защитники Православия преследовались, волоцкий игумен, не думая о собственной безопасности, создал настоящий фронт по борьбе с ересью. Он повсюду рассылал свои послания, обращался к епископам, прося у них поддержки. Иосиф Волоцкий старался найти доступ к великому князю, но только в 1502 году он, наконец, встретился с Иваном III. Вот как рассказывал об этой встрече сам преподобный в письме княжескому духовнику архимандриту Митрофану:

«Коли, господине, был есмь на Москве, ино, господине, государь… говорил со мною наедине о церковных делех. Да после того почял говорити о новогородцких еретикех. Да молвил мне так: „И яз, деи, ведал новогородцких еретиков, и ты мя прости в том, а митрополит и владыки простили мя!“ И аз ему молъвил: „Государь! Мне тобя как пращати?“ И он молвил: „Пожалуй, прости мя!“ И яз ему молвил: „Государь! Только ся подвигнешь о нынешних еретикех (если начнешь преследовать нынешних еретиков. — Е. Р.), ино и в прежних тебе Бог простит“»[416].