Нил Сорский

Преподобный Пафнутий навсегда остался для Иосифа примером мужественного сопротивления всякой неправде, от кого бы она ни исходила. После преставления своего учителя он стал настоятелем обители. «Старец не по годам, а по чину, Иосиф не достиг еще тогда сорокалетнего возраста»[189]. Современники отмечали его ясный практический ум, любовь к порядку и к соблюдению устава. Он был знатоком Священного Писания: держал его «памятью на краи языка»[190]. Преподобный Иосиф ценил красивое и чинное богослужение. Обладая красивым голосом, сам часто пел на церковной службе и читал псалмы. Став игуменом, Иосиф решил ввести в монастыре строгое общежитие и «ограничить частную жизнь монаха в келье»[191]. Житие святого говорит, что братия воспротивилась новому настоятелю. И он уступил. Иосиф позволил монахам избрать «любимого игумена» — того, кого они хотели. Сам преподобный в одном из своих посланий назвал другую причину, по которой оставил обитель. Это был конфликт с великим князем из-за «монастырских сирот». По распоряжению Ивана III монастырских крестьян избивали и продавали в холопы[192]. Игумен ездил к великому князю для объяснений, но ничего не добился. Он покинул монастырь в сопровождении единственного спутника — старца Герасима (Черного).

Скрываясь от всех, в одежде простого послушника преподобный посетил Троице-Сергиев монастырь, тверские обители и, наконец, пришел в Кирилло-Белозерский монастырь. Здесь он не сказал никому, что имеет сан священника и игумена. Его как простого трудника благословили печь хлеб. Поскольку работа была ночной, то он спал в хлебне за дощатой перегородкой. В Кирилловом монастыре бывший боровский игумен не терял времени даром, он наблюдал, запоминал, расспрашивал старцев о древних, исконных порядках обители. Житие Иосифа Волоцкого, составленное неизвестным писателем, говорит, что никем не узнанный Иосиф пробыл в обители не менее семнадцати месяцев. Согласно же известию племянника Иосифа Досифея (Топоркова), святой провел в белозерском монастыре «едино лето»[193].

Все открыл случай. Однажды ночью, когда Иосиф, выполняя свою обычную работу, пел псалмы, его услышал инок, исполнявший в соседней клети такое же послушание. Его удивило, что трудник пел красивым поставленным голосом, нигде не ошибаясь. Он посмотрел в щель и удивился еще больше: Иосиф читал Евангелие и Апостол наизусть, не имея книги в руках. Наутро об этом знал весь монастырь. Иосифа сразу отставили от послушания в хлебне, поселили в келье и пригласили на монашескую трапезу. Но он вскоре покинул Белозерье. Возможно, преподобный получил тогда от князя Бориса Волоцкого приглашение основать монастырь в его уделе[194]. Уходя, он уже точно знал, что хочет видеть свой будущий монастырь строгим общежитием по подобию Кирилловой обители. Нил, напротив, в это же самое время еще только искал ответ на вопрос, каким должен быть монастырь, удобный для спасения души. Желание учиться безмолвию разгоралось в нем все сильнее, а драгоценное время, именуемое словом «жизнь» и данное Творцом на приобретение духовных богатств, растрачивалось среди повседневных монастырских забот. В 1479 году преподобные Нил и Иосиф находились в начале пути к собственным обителям. Пройдет почти четверть века, когда они встретятся вновь, — на Соборе 1503 года.

Об отшествии из монастыря

Блажени испытающие свидения Его, всем сердцем взыщут Его.

(Пс. 118, 2)

О своей жизни в монастыре Нил рассказал в посланиях к ученикам. В них преподобный давал наставления инокам, как вести себя в монашеском общежитии. Но старец всегда учил только тому, что в точности исполнял сам. Он советовал «избирать всегда последнее место и на трапезах, и на собраниях среди братии; худшую одежду носить; не приносящие чести дела любить; предварять, не ленясь, низким поклоном при встречах братию; и молчание любить, и не заноситься в беседах, и не быть любителем словопрений и не бесстыдным, и не любить выказывать себя, и не желать сказать свое слово, хотя бы оно и казалось хорошим»[195].

Нил все творил с терпением и тихим «пожданием» (ожиданием). Если что-либо ему нужно было от настоятеля, то сначала размышлял, полезно ли это, потом спрашивал у игумена. Если желаемое не исполнялось, то он не огорчался и не ожесточался.