Niro. Сборник рассказов.

Щелчок затвора, предохранитель — на автоматический огонь. Прицел — «3». Все это было вбито в его мозги с теми проводами, что сейчас колыхались легким ветерком где–то над глазами. Прежде чем нажать на спуск, он, хитро прищурившись, посмотрел на тот подъезд, из которого в прошлый раз выскочила девчонка; после чего закрыл левый глаз и, особенно не целясь, выпустил длинную очередь по баскетболистам.

Переживать за результат не приходилось — до парней было около тридцати–тридцати пяти метров, ствол даже не успел взбрыкнуть вправо, как трое из ребят уже разлетались в стороны, остальные попали под кирпичное крошево, которое вышибало им глаза; мяч, оставшись без присмотра, отпрыгнул в сторону и получил пулю, после чего метнулся к стене дома, где и упал мгновенно сдувшись.

В окне напротив помойки отодвинулась занавеска — кто–то выглянул на улицу, увидел трупы и мгновенно задернул её обратно. Автомат взлетел вверх и пальнул в направлении любопытных; шторка встрепенулась и, изорванная в клочья, исчезла внутри комнаты, раздался сдавленный вскрик.

— Так–то, не будете в окна вылазить, — злорадствуя, прошептал Он в сторону от приклада, словно боясь дыханием сбить прицел. — Ну, где эта чертова девчонка?!

Она не заставила себя ждать. Но на этот раз её бег был более суровым, недетским. Девочка мчалась к нему от подъезда с перекошенным лицом, от нее просто разило за версту матерщиной и наркотиками. Медвежонок уже начал подниматься в её руке; казалось, это маленький дьяволенок мчится к мусорному баку.

— Получи, тварь… — тихо сказал Он самому себе и, в долю секунды увидев прямую, по которой помчится пуля, нажал на спуск. Правое ухо уже ничего не слышало, стрельба отзывалась лишь тоненьким «ти–и-и»; ствол выплюнул порцию пламени; несколько гильз, горячих и промасленных, упало на мешки, проплавив их насквозь.

Смерть настигла девчонку в десяти шагах от стрелка, когда медвежонок уже готов был оторваться от её руки и взмыть в небо. Пули ударили её в грудь, сначала остановив, а потом отшвырнув назад. Она по–голливудски подбросила ноги вверх, падая на спину; плюшевый мишка оторвался–таки от её руки, взмыл в небо и сделал несколько сальто, после чего рухнул вниз, на хозяйку.

— Да! Да! — заорал стрелок, пытаясь подняться еще выше, чтобы увидеть струи крови, хлещущие из ран. — Получи, гадюка!

И он в порыве триумфа задрал ствол автомата в небо и принялся палить по окнам домов, окруживших его. Зазвенели стекла, посыпался кирпич; рядом с баком упал жирный голубь с простреленным крылом.

«ОТМЕЧАЕТСЯ НЕКОНТРОЛИРУЕМАЯ АКТИВНОСТЬ. ОТЛАДЧИК НЕ СПРАВЛЯЕТСЯ. ВОЗМОЖНО ВОЗМУЩЕНИЕ ПЕРЕМЕННЫХ СРЕДЫ».

Патроны кончились, горячий ствол дымился и плавил мух, неосторожно опустившихся рядом. Бойня продолжалась несколько секунд. Когда затихло эхо последнего выстрела, медвежонок взорвался.

Столько огня Он не видел никогда в жизни — даже тогда, в прошлый раз, когда море напалма накрыло его с головой. Из маленькой игрушки вырвался огненный смерч, охвативший примерно пару сотен метров в диаметре. И убитые, и оставшиеся в живых ниггеры, подхваченные жарким вихрем, превратились в ничто; белье, развешанное за окнами на веревках, в мгновение ока сгорело, словно бумага. Огненная буря смела мусорные баки вместе со стрелком со своих мест и приподняла на несколько метров в воздух; когда они упали обратно, то стрелка там уже не было — как и еще нескольких сотен килограммов мусора; только облака вонючего пара поднимались над переулком, уволакиваемые ветром за пределы городка.

Стрелок уже не видел, как из дальнего конца переулка к месту взрыва приблизилась та самая красивая женщина из сна. Она аккуратно перешагнула своими стройными ногами в ажурных колготках кирпичные обломки, лежащие у подъезда, огляделась по сторонам, мило улыбнувшись мусорным бакам, в беспорядке поваленным на землю. Одно движение изящной руки — и тучи мух исчезли, словно их и не было вовсе. Присев в изящном реверансе перед пустотой, она поправила пышные локоны и вошла в дверь, из которой минуту назад выбежала девочка.

И никто уже не мог ей в этом помешать.

****************

Конечно же, Он ожидал вновь попасть в ставшую родной яму, укорачивающую конечности. Собственно, во время напалмового взрыва он не умер в полном смысле этого слова; ему показалось, что на несколько секунд он стал тем облаком черного вонючего дыма, что взвилось кверху вворачивающимися внутрь самого себя клубами. Сознание спуталось; но уже находясь в этом облаке, он опять увидел ту красавицу из сна, когда она входила в подъезд. И прежде чем растаять в небе, понял, что работа сделана.

Ради этих ног в туфлях на высоком каблуке Он расстрелял девчонку с медведем. И теперь можно спокойно испариться в синеве неба…

—… Ты что, глухой? — послышался откуда–то сбоку громкий шепот. — Ей, новенький! У окна!…