Niro. Сборник рассказов.

«… — Знаешь, что может быть хуже смерти, Игорь? Боль. — Салим подошел ближе. — Ежедневная, ежечасная, ежеминутная. А еще хуже — ожидание этой боли. Скрипит дверь — и тебя бросает в дрожь, и холодный пот заливает лицо, и ты кричишь, кричишь, как загнанный зверь! А это просто ветер… Но это не всегда будет ветер — когда–нибудь дверь откроется, и в нее войду я…»

Азир закрывает глаза и оказывается там, куда его собирался отправить Игорь. В темном подвале, где на полу, прикованный к металлической трубе, выходящей из пола и исчезающей в потолке, сидит, прислонившись к земляной стене, сержант ВДВ. На полу деревянная миска с похлебкой, рядом кружка воды. Десантник не поднимает голову — он не в силах это сделать. Кровь запеклась на лице; сломанный нос плохо дышит; запястья, не привыкшие ни к чему, кроме часов и компаса, плачут кровью от наручников.

Он подходит к Игорю, поднимает его голову за подбородок, держит так несколько секунд, пытаясь увидеть глаза за спекшейся коркой, покрывающей веки. Это ему не удается, он отпускает руку, голова безвольно падает на грудь.

— Салим, — говорит он тому, кто стоит за спиной. — Ты перестарался.

Слышит что–то похожее на смех, оборачивается, встречается взглядом со своим главным головорезом. Этот взгляд может выдержать не каждый. Салим умолкает, но глаз не отводит — у него крепкие нервы.

— Ты знаешь, что он мне нужен… БЫЛ нужен для экспериментов в области управления сознанием… Ты хоть понимаешь, о чем я говорю?

Кивок. Скорее тупой, чем понимающий.

— Я хотел понять, насколько легко человек поддается боли. Мне нужен был подопытный кролик, ходящий по грани — но не ЗА гранью, идиот!

Азир кричит — зло и ненавидяще. Этим криком он выводит Игоря из бессознательного состояния, но лишь на долю секунды. Сержант поднимает глаза туда, откуда виден солнечный свет — в сторону двери. Видит Салима, кричит так же громко, как Азир, но быстро захлебывается своим криком, начинает кашлять сплевывая и размазывая кровь по лицу свободной рукой. Салим смеется снова…

… — Ну как? — спрашивает Игорь. — Получается?

Азир кивает. Он понял, о чем спрашивает сержант. У него получается. Он только что вернулся на пять лет назад — на войну.

Он прожил с Игорем бок о бок три года. С того дня, как снял его с пулей в животе с дерева, на которое он довольно удачно упал, до его не менее удачного побега. Солидный срок — три года.

— Ты помнишь, почему меня не убили? — спрашивает Игорь снова. — Почему Салим тогда опустил пистолет? Помнишь?

— Да, — впервые Азир открывает рот. Говорить нужно — он чувствует, что за разговором не последует казни, по крайней мере, сразу. — Помню. Кстати, если тебе интересно, то знай — Салима уже нет среди живых.

Игорь на секунду замирает, отпуская автомат. Кончики пальцев начинают медленно подрагивать. Внезапно он вскакивает, автомат с грохотом падает на пол у его ног, руки тянутся к Азиру, будто он хочет его задушить.

— Тварь… — шепчет он, сгибая и разгибая пальцы, отчего его вид кажется очень кровожадным.

Потом он падает назад в кресло, не оглядываясь. Ладони закрывают лицо. Азир выглядывает в окно — ему видно только небо в облаках. Он даже не знает, какой этаж.

— Когда? — не отнимая рук от лица, спрашивает Игорь.

— Три месяца назад, — хрипло отвечает Азир. — Или чуть больше.

«Он не поднял с пола автомат».

— Снайпер, — покачивая головой и не отрывая глаз от «Калаша», продолжил Азир. — Группа, подобная твоей. Диверсанты. Так далеко в наш тыл редко кто заходил. Надо же вот — не побоялись.

Игорь, наконец, открывает лицо. Азир успевает отвести глаза в сторону. Потом вновь смотрит на Игоря и поражается той перемене, что произошла с ним за те секунды, что ладони были прижаты к лицу. Глаза сержанта сверкали — как у человека, совершившего акт кровной мести. Кто–то из его боевых товарищей сумел–таки достать эту сволочь. Кто–то пробрался к Салиму вплотную, поймал его мерзкую голову в прицел и спустил курок. И кто бы это ни был — он прожил свою жизнь не зря, освободив землю от присутствия на ней этого подонка.

Игорь вообразил себя на месте этого парня в маскировочном костюме. Вот он осторожно протирает оптику, на всякий случай закрыв её колпачком; вот он выбирает позицию — что за те три года, что он был в плену, он сам неоднократно представлял себе, как всаживает пулю в голову Салима именно во–он с того холма, поросшего невысоким кустарником. Патрон досылается в патронник, затвор закрыт, резиновый уплотнитель прицела прилипает к лицу, изолируя глаз от лунного света и пота, способного скатиться со лба в самый неподходящий момент.