Нюрнберг

– Ума не приложу, как это здесь оказалось.

– Самое главное, все нашлось. Спасибо.

Вернер глядел, как мантия, мелькая в толпе, удалялась по лестнице и, в конце концов, исчезла за дверями Дворца правосудия. А герр Кнюде остался стоять на ступенях, и толпа обтекала его с обеих сторон.

Волгин и сам не понимал, почему его заинтересовала эта сцена. Пожалуй, потому, что внимание, прежде всего, привлек сам герр Кнюде.

Волгин помнил, как он отчаянно вопил в зале 600, увидев голову под стеклянным колпаком: «Это Юдит! Это моя жена!..», а адвокат Серватиус лупил его по щекам. Запомнил Волгин также и то, что этот человек периодически переглядывался с сидевшим позади него Герингом. Однажды Геринг, написав что-то на листке бумаги и сложив его вчетверо, передал записку адвокату. Герр Кнюде быстро проглядел аккуратные строки и коротко кивнул рейхсмаршалу, как показалось Волгину, испуганно и заговорщицки.

Впрочем, дальнейшее наблюдение за этим странным человеком ничего капитану не дало.

Зато сейчас Волгин стоял напротив ворот Дворца правосудия и не сводил с адвоката глаз.

Тот миновал пост охраны и замер, уставившись влево. Волгин проводил глазами направление его взгляда и увидел очаровательную девчушку лет пяти с пышным бантом в волосах и куклой в руках. Присев на корточки, девчушка что-то рисовала палочкой в дорожной пыли. Адвокат, не отрываясь, наблюдал за ней, и на лице его было написано страдание.

«Хельмут прячет у себя маленькую девочку», – вдруг вспомнил Волгин слова Лены.

В тот момент не было времени осмыслить их, но он все равно подумал о том, что маленькая девочка должна иметь родителей. Вряд ли такой человек, как Хельмут, стал бы просто так заботиться о чужом ребенке. Да и потом, какой в этом был для него смысл?

А позже Лена сказала, что с помощью девочки Хельмут хочет выйти на заключенных.

Волгин пытался навести справки, не пропадали ли у кого-то из официальных лиц, работающих на процессе, дети, но Мигачев сказал, что у него нет таких сведений, а даже если бы и были, вряд ли он поделился бы ими.

При любом раскладе Волгин не слышал, чтобы кто-то искал исчезнувшего ребенка.

Сейчас, когда капитан наблюдал за адвокатом, с тоской глядящим на маленькую девочку, ему пришло в голову, что судьба и даже жизнь маленького человека – отличное орудие для шантажа.

Тем временем на тротуаре появилась мама – высокая стройная молодая женщина. Она подхватила дочь, не дав ей завершить рисунок. Девочка, чуть косолапя, зашагала рядом с матерью, держа ее за руку. Мама что-то выговаривала ребенку, а девочка кивала и продолжала обнимать куклу.

Герр Кнюде проводил их взглядом. Потом, постояв, двинулся в противоположную сторону.

Волгин не знал, зачем он пошел следом за этим человеком. Наверное, от безысходности. Мигачев запретил соваться в убежище Хельмута, и капитан не мог нарушить его приказ. В душе он никогда не был военным человеком, но устав чтил свято и понимал, что единоначалие и беспрекословное подчинение – основа армейского существования.

Однако этот человек манил его будто магнитом. У Волгина возникло странное ощущение, что этот подозрительный немецкий адвокат способен стать ключом к разгадке, именно он может помочь распутать весь этот клубок.

Вернер шел по другой стороне улицы чуть впереди, помахивая на ходу портфелем. Казалось, он был погружен в тяжелые размышления. На скулах гуляли желваки, лоб был наморщен.

Волгин двигался по тротуару прогулочным шагом, стараясь не привлекать внимания.

Они миновали каменную арку и оказались в тихом проулке. Редкие прохожие спешили навстречу.

Позади раздался шум двигателя: машина с грязными стеклами появилась из-за поворота и резко затормозила рядом с Вернером.

– Герр Кнюде? – спросил кто-то изнутри.

– Да, – удивленно проговорил Вернер, и тотчас из машины вывалилось и упало ему под ноги что-то тяжелое. Это было женское тело.

Машина с рычанием сорвалась с места и исчезла в глубине улицы. Только мутное облачко бензинового выхлопа зависло в воздухе.

Вернер растерянно глядел на распластавшуюся у его ног фигуру.

– Боже мой, – прошептал он. – Боже мой!

Лицо адвоката исказила плаксивая гримаса, он склонился над лежащим ничком телом и попытался перевернуть его.

Волгин увидел, как скользнула вниз задранная пола длинной кофты, обнажая серую заплату. Это была заплата в форме сердца! Он не спутал бы ее ни с какой другой!

Волгин бросился к телу и заглянул в лицо. На него смотрели стеклянные глаза молодой женщины. Это была не Лена…

– Бригитта, – услыхал он стон Вернера, – Бригитта, как же так?..

Тем временем вокруг уже собирались зеваки. Испуганные женщины вскрикивали и прикрывали рты платками. Мужчины тянули шеи. Зрелище чужой смерти всегда вызывает повышенный интерес; даже люди, которые недавно пережили ужасы войны и массированных бомбардировок, не могли отказать себе в извращенном удовольствии поглазеть на мертвое тело.

Из проезжавшей мимо машины военной полиции выпрыгнул солдат. Он стал размахивать руками и отгонять зевак прочь. В этот самый момент он почувствовал себя приобщенным к чему-то важному.