Ночь, которая умирает

Вернадский снова пал духом. Все, что они смогут предъявить без астероида, — это три трупа и несколько тонн руды. Неплохо, но впечатления не произведет. Нет, им, конечно, вынесут благодарность, но это было вовсе не то, на что рассчитывал Ларри. Он рассчитывал получить постоянную работу на Земле, а для этого требуется нечто из ряда вон…

— Великий космос, силикотик! — заорал он. — Ему не нужен воздух, чтобы жить. Он всегда обходился без воздуха и он прекрасно знает, как найти этот астероид!

— Верно! — Хоукинс мигом оживился. — Где эта тварь?

— Там, на корме. — Вернадский махнул рукой.

Лучи их фонарей выхватили из темноты масляно блестящее тело силикотика. Силикотик был жив и даже шевелился.

Сердце Ларри учащенно забилось от радости.

— Давай, Хоукинс, взяли…

— Зачем?

— Во имя звезд, ведь звук в вакууме не распространяется. Надо перенести этого малыша на катер.

— Хорошо, хорошо.

— Мы ведь не прихватили с собой лишнего скафандра с радиопередатчиком, знаешь ли.

— Я же сказал — хорошо.

И они подхватили силикотика, бережно и осторожно. Металлические пальцы скафандров скользили по маслянистой «коже» почти с нежностью. Силикотик покинул борт «Роберта К.» в надежных руках Хоукинса.

Теперь он лежал в рубке патрульного катера. Ларри и Хоукинс отстегнули шлемы, полицейский уже стаскивал скафандр. Вернадский не стал тратить на это время — его жгло нетерпение.

— Ты можешь читать наши мысли? — спросил он и, затаив дыхание, стал ждать ответа.

Наконец скрежет каменных пластин друг о друга сложился в слова. Ларри этот скрежет показался прекраснейшей музыкой во вселенной.

— Да, — сказал силикотик. Потом сказал еще: — Пустота повсюду. Ничто.

— Что? — не понял Хоукинс.

Вернадский шикнул на него.

— Должно быть, его потряс выход в открытый космос, когда ты его нес. — И он обратился к силикотику, выкрикивая слова, как будто это могло помочь тому прочитать его мысли: — Человек, с которым ты путешествовал! Он вез уран! Такую особенную руду, которая излучает радиацию… и энергию!

— Они хотели еды, — слабо прошуршало в ответ.

Ну конечно! Для силикотика радиация — это пища, источник энергии.

— И ты показал им, где взять еды? — спросил Вернадский.

— Да.

— Уж больно тихо он лепечет, я его едва слышу, — заметил Хоукинс.

— С ним что-то не так, — обеспокоенно согласился Ларри и закричал: — С тобой все хорошо?

— Не хорошо. Воздух ушел быстро. Что-то внутри сломалось.

— Черт, похоже, внезапная декомпрессия ему повредила, — пробормотал Вернадский и снова стал наседать на силикотика: — Слушай, ты ведь знаешь, что мне нужно. Где твой дом? Место, где еда?

Они с Хоукинсом замерли, напряженно ожидая ответа.

«Уши» силикотика медленно, очень медленно приподнялись, задрожали и обвисли.

— Там, — сказал он. — Вон там.

— Где?! — взвился Вернадский.

— Там.

— Он показывает нам направление, — сказал Хоукинс.

— Ясное дело, только мы не знаем, что это за направление, — огрызнулся Ларри.

— А что ты от него хочешь? Чтобы он дал тебе координаты?

— А почему бы и нет? — тут же ухватился за эту мысль Вернадский. Он повернулся к силикотику, грузно лежавшему на полу. Существо больше не двигалось, «кожа» его нехорошо потускнела, — Капитан знал, где находится место с едой. У него в голове этому месту соответствовали какие-то цифры, верно?

Ларри молился всем богам, чтобы силикотик понял его, чтобы прочел мысли, а не просто услышал слова.

— Да, — прошуршал тот, и людям показалось, будто он вздохнул.

— Три набора цифр, — сказал Вернадский.

Их должно было быть три — три набора пространственных координат, каждому из которых соответствует дата. Имея эти данные, можно вычислить орбиту астероида вокруг Солнца. Можно даже грубо прикинуть отклонения, вызванные гравитацией планет.

— Да, — ответил силикотик еще тише.

— Назови мне их. Назови мне эти цифры. Хоукинс, возьми бумагу, записывай.

Но силикотик сказал:

— Не знаю. Цифры не имеют значения. Еда там.

— Что ж, все ясно, — пожал плечами Хоукинс. — Он не запоминал цифр, потому что они ему были без надобности.

— Скоро стану не… — прошуршал силикотик и надолго умолк, словно никак не мог свыкнуться с незнакомым словом, — живой. Скоро… — последовала еще более длинная пауза, — мертвый. Что после смерти?

— Погоди! — Вернадский с мольбой уставился на говорящий камень. — Скажи, капитан где-нибудь записал эти цифры?

Силикотик молчал целую минуту и, когда Ларри и Хоукинс склонились над ним так низко, что едва не коснулись лбами каменной «кожи», снова спросил:

— Что после смерти?

— Ответь мне одно! — закричал Вернадский. — Только одно. Капитан наверняка записал эти цифры. Где? Где?!!

— На астероиде, — прошептал астероид.

Это были его последние слова.

Он стал камнем, таким же мертвым, как те камни, что породили его, как переборки катера, как человеческий труп.

Вернадский и Хоукинс поднялись с колен и тоскливо переглянулись.

— Это бессмыслица, — сказал Хоукинс. — Какой смысл писать координаты астероида на самом астероиде? Все равно что спрятать ключ от шкатулки внутри шкатулки — и как тогда ее открыть?

Вернадский покачал головой.