Ночь с Достоевским

20 октября, пятница.

Вчера вдруг, является молодой С[алиас] от матери с запиской, где она уведомляет, что в этот день придёт ко мне. Я его пригласила. Мы говорили вздор. С[алиас] все-таки мне не понравился, хотя я и не ожидала, что он особенно мне понравится, но всё-таки ждала

*) Утин, Евгений Исаакович (1843—1894), революционер, брат Николая Утина, одного из главных руководителей и члена центрального комитета «Земли и Воли», эмигрировали они в конце и июля или в начале августа 1863 г. (см, об этом Герцен, том XVI, стр. 436; также – письмо Утина в «Колоколе», от 10 августа 1863 г. к комитету «Земли и воли»).

лучше: он какой-то вялый. Правда, грузин неразговорчив, но это не то. Вместе с тем он старается зарекомендовать себя; не то, чтобы казаться тем, что он не есть, но показать, что он понимает то и то, но он может казаться довольно простым. Он мне сказал, что, ища меня, встретил какую-то старушку, которая верно служила во время оно, но теперь накопила деньжонок и живёт в своё удовольствие. Утин в тысячу раз его лучше; живой, смелый, умный мальчик, а Грузин всех их лучше. Вечером пришла Ев[гения] Т[ур] с сыном, пришёл У[тин] и груз[ин], который пришёл раньше всех; не ожидая встретить столько лиц и увидя Ев[гению] Т[ур] с сыном, сказал мне тихонько: «Я хочу удрать». – Нет уж теперь поздно, нельзя, – казала я ему комически. Он остался. Ев[гения] Т[ур], разумеется, говорила больше всех, и я встретила взгляд, который допытывался, почти спрашивал: «какое впечатление произвёл В[адим]».

Сегодня я, чтоб видеться с г[рафиней] пошла к её кузине и нашла там всех вчерашних (исключая груз[ина]); болтали вздор. Они очень уж подружились за это время. Следовательно], я их облагодетельствовала, познакомив.

С В[адимом] я сказала несколько слов насчёт языка, при чём одушевилась.

Утин спросил меня об Алхазове. Когда я пошла домой, со мной вместе шли У[тин] и В[адим], говорил о Испании. «Это прошедшее», – сказал, он но его можно сделать настоящим», – сказал справедливо У[тин].

– Нет, это уж будет не то, это всё равно, что второй раз жениться, что второй раз любить, любить можно только однажды.

– Это очень печально, – сказал У[тин]. – Вы так рассуждаете, потому что вы молоды.

– Это очень несправедливо, – подумала я.

Я привела [в пример] Лук[рецию] Флориани, *) которая много любила, и ей всякий раз казалось, что она любит в первый и последний раз. В[адим] сказал, что это ещё впереди для него и очень далеко. – «Будь готов к смерти на всякий час», – заметил У[тин]. Но тот упорно отрицал. – «Вы хороший христианин, – заметил ему Утин. – Смерти не боитесь».

Какое это понятие грубое и чувственное.

Они проводили меня домой. У ворот я хотела прощаться, но В[адим] предложил провожать дальше. – Хотите идти ко мне в гости? – спросила я. Они отказались. Когда я протянула на прощанье руку У[тину], он крепко её сжал и не выпускал. Я посмотрела на него с удивлением. Я его пригласила к себе, говоря, что каждый вечер дома. Потом я обернулась к В[адиму] и сказала, что надеюсь с ним видеться часто.

На дворе нас обогнал Валах. Он мне показался печальным. Сейчас смотрю в окно, что выходит в сад, и вижу, идёт Жюли с одним из валахов, самым некрасивым. Они были ко мне спиной, и мне казалось, что она плакала. Я стала смотреть пристально. Жюли вскрикнула и упала вверх лицом. Валах посмотрел на неё, потом спокойно перешагнул через её ноги и позвал хозяйку. Та вошла в сад, взглянула издали, сказала с досадой: «Соmmе c’est inutile» и позвала прислугу. Лакей и горничная втащили бесчувственную Жюли в залу и кажется, что оставили одну, потому что вскоре я слышала, как хозяйка с этим валахом разговаривала весело. Слова валаха, долетевшие до меня, были: mauvais sujet. – Придёте обедать? – спросила его хозяйка. – Не знаю, отвечал он – какой будет у вас обед. – Она стала вычислять блюда. Больная была одна. Это не так, как в первый раз. Повторение всегда неудачно.

В тот же вечер.

С тех пор, как Роб[ескур] мне сказал, что едет, и до сегодняшнего дня я всё собираюсь попросить у него его портрет, но как-то не пришлось. Я надеялась, что он придёт

*) «Лукреция Флориани», один из романов Жорж Занд, воспроизводящий историю её отношения к Шопену.