Ночь, сон, смерть и звезды

В конце июня она увидела из окна верхнего этажа, как какой-то незнакомый мужчина толкает мусорный контейнер на колесиках по направлению к дому.

Кто это? Точно не мусорщики – не видно мусороуборочной машины, и они не заморачиваются тем, чтобы вернуть опустошенный контейнер на место. Обычно они бросают его на земле перевернутым – все равно что лежащий навзничь пьяный.

К тому же вторая половина дня, а мусор забирают по утрам.

Кто бы этот человек ни был, он делал полезное дело. Но почему? Джессалин стало как-то не по себе.

Подъездная дорожка у нее такая непрактичная. Не прямая, а петляющая, как ручеек, и не мощеная, не асфальтированная, а посыпанная мелким розоватым щебнем, сквозь который, в отсутствие Уайти, уже пробивается всякая поросль.

Не подстригаемая регулярно лужайка может похвастаться не травкой, а только бурьяном. Всюду повылезали желтые одуванчики, чертополох и дикие цветы.

Конечно, Олд-Фарм-роуд, 99, в полный упадок не придет. Это было бы чересчур. В контракт о владении недвижимостью вписан пункт о техническом обслуживании, но от контроля за ним ее освободили, как и от наблюдения за уплатой налогов, доставкой топлива для обогрева в холодное время года, чистки водосточных желобов и прочей рутины. Всем этим раньше занимался покойный Джон Эрл Маккларен.

Дети вдовы не спускали глаз с недвижимости. Глаз было несколько. Беверли всегда появлялась без предупреждения и рыскала по дому, проверяя, как его содержат. (Содержали на удивление хорошо; просто в большинство комнат Джессалин даже не заглядывала.) Том заезжал раз в неделю посмотреть, как все обстоит снаружи. После бури он приказал старой команде рабочих убрать с газона всякий мусор и срезать поврежденные ветки. Он следил за тем, чтобы запущенная лужайка окончательно не превратилась в дикое поле, что могло бы отвратить и возмутить обитателей соседних домов, относившихся (пока) с симпатией к «подавленной» вдове, которая «немного не в себе». Если в доме требовался какой-то ремонт, он брался за дело. Плата из своего кармана за поддержание семейной недвижимости в надлежащем состоянии – это хорошее вложение капитала, во что Том искренне верил.

После того как их жизни круто изменились, Джессалин полагала, что сам Уайти не стал бы придавать особого значения внешним факторам.

Да ладно, дорогая. Расслабься.

И Джессалин старалась. Ох как старалась!

Ведь худшее позади. Муж умер, а жена выжила… кое-как, но выжила. Вот и получается, что худшее позади.

Но ты должна совершить еще одну попытку, Джесс. Одну, последнюю.

Джессалин слышала скрежет щебенки под колесами контейнера. Если бы она не наблюдала картину своими глазами, то подумала бы, что это раскаты грома.

Раз в две недели она вывозила контейнер к обочине дороги; отходов было совсем мало для мусороуборочной машины, которая еженедельно все забирала. Наверное, уборщики испытывают к ней жалость. Когда в доме жила вся семья, им требовались два больших контейнера как минимум. А теперь, когда она осталась одна, пищевых отходов всего ничего, а отходов для переработки и того меньше; эти приземистые прорезиненные бачки она оттаскивала к обочине раз в месяц: зеленый – для бумаги, желтый – для стеклянных бутылок и жестяных баночек. Руки-ноги болели, дыхание перехватывало – контейнер на колесиках шатался из стороны в сторону и как будто ей сопротивлялся. Ведь то, что выносится на обочину, есть не что иное, как наша опустошенная жизнь, которая затем возвращается, и так снова и снова, по кругу.

А с другой стороны, бачки на обочине – это ободряющий знак для соседей. Да, я еще жива! Вот мои отходы!

Чем ближе к дому подходил незнакомец, любезно доставляя контейнер, тем более знакомым он ей казался: широкополая шляпа, прикрывавшая верхнюю часть лица, и вислые седые усы, закрывавшие нижнюю. Белая рубашка с аккуратно подвернутыми до локтя рукавами.

Немолод, сразу видно. Странное сочетание достоинства и некоторой потрепанности.

Высокий мужчина, размашисто и даже беспечно толкающий контейнер на громыхающих роликах. Похоже, он не задумывался о том, что вторгся в чужие владения и что его появление может у кого-то вызвать тревогу.

Джессалин почувствовала, как к лицу прилила кровь. Это он!

Мужчина на кладбище… Хьюго. Человек, сфотографировавший ее без разрешения.

Да, она ему написала поспешное письмо и отправила на адрес художественной ярмарки «для Хьюго Мартинеса», но в тот же день про это забыла.

А он прислал ей одну каллу. Ну конечно.

Позже она его видела (почти уверена) в баптистской Церкви надежды на Армори-стрит, а вот он (тоже уверена), к счастью, ее не заметил.

Она попыталась вспомнить слова Вирджила о Хьюго Мартинесе.

Он его уважает. Восхищается его творчеством, которое считает выше собственного. В этом весь Вирджил: не щадит ни себя, ни других.

Это не значит, что он украл твою душу. Кажется, так выразился ее сын?