Ночь ведьмы. Книга первая

Сквозь завесу ее распущенных волос я замечаю отблеск темного металла. Мои зубы сжимаются при виде железного намордника, натянутого на ее рот, это злое насилие над ее телом, которое вынуждает ее молчать. По площади проносится легкий ветер, и хотя Фрици почти без сознания, она издает звук, полный боли. Мои глаза невольно расширяются – порыва ветра едва хватило, чтобы задеть ее платье, но…

На ее одежде повсюду следы ожогов. Середина платья выжжена, обнажая бледный живот Фрици, покрытый черными и красными шрамами, рубцы так болезненно чувствительны, что от малейшего ветра она корчится. Кровь забрызгала ее некогда красивое платье, которое теперь свисает лохмотьями с ее тела.

У меня закипает кровь.

Я получу удовольствие, когда буду ломать Дитеру каждый палец за то, что он посмел прикоснуться к ней. Я буду наслаждаться его криками, когда вырву язык из его мерзкого рта. А потом получу еще большее удовольствие, раздавив его горло каблуком и наблюдая, как жизнь покидает его бездушные глаза.

– О, смотрите-ка! – насмешливо кричит мужской голос. Скоксе нервно подпрыгивает, будто зная, что Дитер является более грозным противником, чем все, с которыми она когда-либо сталкивалась прежде.

Я спешиваюсь и привязываю поводья к луке седла, чтобы они не волочились по земле и не путались под копытами лошади.

– Иди к Бригитте, – говорю я, веря, что Скоксе меня поймет. – Веди их сюда. Поторопись.

Когда я на шаг приближаюсь к Фрици и столбу, лошадь поворачивает, ржет, и ее копыта стучат по булыжникам с такой силой, что во все стороны летят искры. Она исчезает за считаные секунды.

«Пошлите мне помощь», – молю я своего Бога, всех богинь, любую силу, которая прислушается.

Я вытаскиваю меч и напрягаю зрение, чтобы разглядеть что-нибудь в темноте. Я ожидаю, что Дитер повернется ко мне лицом. Ожидаю, что подойдет один человек.

Вместо этого их сотни.

От их шагов земля сотрясается – они двигаются синхронно, как единое целое. Среди них старики и старухи, которые спотыкаются – им следовало бы опереться на трость или руку, но они этого не делают. Среди них дети примерно того же возраста, что и Лизель, их шаги странно широки, потому что они стараются поспеть за остальными. Огромный мужчина с бицепсами размером со ствол дерева, вероятно, кузнец. Стройная женщина, которую, как мне кажется, я видел на рынке, когда мы впервые проезжали через Баден-Баден. Еще одна испачкана мукой, на другом фартук мясника. Сотни и сотни людей появляются из переулков, крадутся по улицам, выходят из зданий, все идут ровным шагом, у всех одинаковое пустое выражение лица, опущенные глаза, разинутые рты.

Дитер как кукловод, использующий этих людей в качестве своей армии.

Шорох на столбе заставляет меня обернуться, и мое внимание переключается на Фрици. Она шевелится, приходя в сознание.

– Фрици! – кричу я.

Все люди, как один, оборачиваются.

Мое сердце сжимается от ужаса перед абсурдностью всего этого. А затем горожане начинают говорить.

Каждый произносит одни и те же слова, в одно и то же время, с одинаковой интонацией. Это звучит оглушительно и пробирает меня до костей. И хотя каждый голос уникален – хриплый и старый, молодой и высокий, глубокий и усталый, – слова принадлежат Дитеру.

– Посмотрите-ка на ничтожного предателя, который пришел за своей ведьмой, – произносят как один сотни голосов.

– Отпусти их, Дитер! – ору я.

– Капитан, капитан. – Хотя говорят сотни голосов, в каждом из них слышится снисходительная интонация, которая принадлежит комманданту. – Как тебе удалось проскользнуть мимо моих людей? Ты всегда был самым умным маленьким убийцей ведьм. – Еще один смешок, на этот раз более мрачный. – Самый умный маленький убийца ведьм, который никогда не убивал ведьм, не так ли?

– Ты будешь у меня первым! – восклицаю я.

Хихиканье сотен людей, пронзительное и маниакальное, еще хуже, чем саркастические смешки. Я пробираюсь сквозь толпу, пытаясь приблизиться к Фрици. На каждом шагу мне преграждают дорогу горожане. Мне не хочется пробиваться сквозь толпу невинных силой, но Дитер знает, что он не просто издевается надо мной, он мешает мне добраться до Фрици.

Лающий смех, звучащий по-разному, но с одинаковой сардонической горечью, эхом разносится по площади, оглушая.

– Она не твоя, Эрнст. Она моя. Разве ты не видел, как я ее заклеймил? Это была буква «D», mein Kapitän[50], а не «О».

Я сжимаю меч, надеясь найти Дитера в толпе. Моя рука сдавливает рукоять клинка так сильно, что сводит пальцы, но мне некуда выплеснуть кипящую во мне ненависть.

Фрици стонет у столба.

«Она еще не умерла, – напоминаю себе. Я тянусь в сумку, висящую у меня на плече, и обхватываю пальцами горлышко бутылки с варевом, которое приготовил. – Еще не слишком поздно».

За спиной я слышу нарастающий рев воинов лесного народа, которые пришли спасти Фрици, защитить магию. Во мне пробуждается надежда. На мгновение власть Дитера над толпой ослабевает, и люди наклоняются вперед, словно марионетки с обрезанными ниточками.

Он не ожидал, что у меня будет подкрепление.