Ночи дождей и звезд

Томас озадаченно посмотрел на него:

– Нам всем очень грустно из-за случившегося, и нас так растрогали танцы прошлой ночью. Мы никогда этого не забудем.

– Когда вы, все четверо, вернетесь на родину, вы будете рассказывать об этом? – Моряк явно знал его друзей и собирался перевести ответ Томаса для остальных.

– Мы из четырех разных стран, – медленно произнес Томас, – из Германии, Англии, Ирландии и США, но все мы увезем память об этом к себе на родину.

– Надо же, мы думали, что вы знакомы целую жизнь, – сказал мужчина с татуировками.

Проснувшаяся Фиона прочла записку Эльзы. Ну не удивительно ли, что жизнь случайно послала ей такую добрую и отзывчивую знакомую? Эльза уже становилась для нее почти такой же хорошей подругой, как и Барбара. Как это прекрасно! Она непременно расскажет Шейну, он будет рад.

Он скоро свяжется с ней, что бы там ни думали остальные. Фиона вымыла волосы и высушила их феном Эльзы. Выглядела она не так уж плохо: да, бледная, немного сонная, но не настолько, чтобы, завидев ее, «птицы попадали с веток». Так обычно говорил ее отец о неопрятных людях.

Некоторое время Фиона уделила мыслям об отце. Он был таким любящим, таким чудесным, пока она не привела Шейна знакомиться. Лично ей очень хотелось присутствовать на серебряной свадьбе своих родителей.

Но в том, что она не поедет, виноват только отец.

Он был ужасно предвзят, когда дело касалось Шейна. Нет, не стоило тратить время на мысли об этом. Она будет жить как живется, пока Шейн не приедет за ней. Она даже наденет свой лучший наряд и не спеша отправится в гавань, чтобы Эльза не думала, будто она какая-то жалкая неудачница.

Фиона покажет себя с лучшей стороны.

Они оставили Дэвида на пляже учить сегодняшние десять фраз на греческом. Вскоре Вонни на площади выпустила детей из фургона, затем около одиннадцати высадила в гавани Эльзу.

– Спасибо за компанию, – сказала Вонни.

– И как только жители Айя-Анны не боятся оставлять на вас детей, Вонни? – спросила Эльза.

– Сама не знаю. Я уже столько лет у них на глазах, что, видимо, считаюсь достаточно надежной нянькой, – неуверенно ответила та.

– Столько – это сколько?

– Я здесь уже тридцать с лишним лет.

– Что?! – Эльза была в шоке.

– Ты спросила – я ответила, – бесстрастно припечатала Вонни.

– Действительно… Простите. Вы наверняка из тех людей, которые не любят, когда к ним лезут с расспросами, – извинилась Эльза.

– Но если уж лезут, то я предпочитаю здравые вопросы. Я приехала в Айя-Анну в семнадцать лет, к человеку, которого любила.

– И вы стали жить вместе? – спросила Эльза.

– И да и нет. Расскажу в другой раз.

Вонни завела фургон и уехала.

– Томас!

Он взглянул на нее, сидя на старом деревянном ящике в устье гавани, откуда открывался вид на волнующееся море.

– Рад тебя видеть, Эльза. Хочешь устроиться по-королевски?

Когда он подтащил к ней еще один ящик, Эльза села так элегантно, будто и впрямь находилась в королевской гостиной.

Он вдруг осознал, какой хорошей телеведущей та, наверное, была. Или оставалась. Эльза никогда не суетилась, не давала слабины, контролировала любую ситуацию.

– У тебя волосы влажные. Искупалась?

– Да, в маленькой лагуне километрах в пяти отсюда, там действительно красивый пляж. Это вверх по тому побережью, – указала она.

– Только не говори мне, что прошагала десять километров! – опешил он.

– Нет, к моему стыду, Вонни отвезла меня туда и обратно. Там мы встретили Дэвида, вот он в хорошей форме, даже на прокатном велосипеде приехал. Томас, мне только кажется или отсюда открывается самый красивый вид на море?

– Этот вид в любом случае получше, чем в моем районе Калифорнии: там, где я живу, земля пологая. Закаты обалденные, но ни прибоя, ни красочных пейзажей.

– Ты не можешь представить, до чего ледяное в Германии море – неподалеку от Дании и Нидерландов. Там оно вообще не такое, как здесь. Неудивительно, что людей так вдохновляет этот остров. Я имею в виду, небо, конечно же, отражается в море, но вода все равно выглядит такой синей.

– «Бушуй, глубокий Океан, царь синих волн!» – процитировал Томас.

– Не укротят тебя ни флотский легион, Ни человек, хоть и свиреп он; власть его – На берегу…[8] – к его изумлению, продолжила Эльза.

Он смотрел на нее с открытым ртом.

– Ты цитируешь английских классиков! Как ты смеешь быть настолько образованной!

Эльза рассмеялась, довольная похвалой:

– Моя школьная учительница английского обожала Байрона. Она была в него просто влюблена! Выбери ты любого другого поэта, я бы сразу растерялась.

– Но я серьезно. Я не смог бы процитировать ни строчки из немецкой поэзии. Да какая там поэзия! Я и одного слова по-немецки не знаю.

– Нет, знаешь: вчера вечером ты сказал «вундербар»[9] и «прозит», – утешала его она.

– «Прозит» я вообще повторял без умолку… О, я вспомнил еще одно немецкое слово: «райзефибер».

Эльза залилась смехом:

– Не больше и не меньше… Где ты его услышал?

– Переводится как «чемоданное настроение», не так ли? Это когда ты в панике мечешься по вокзалу или по аэропорту?

– Именно так, Томас. Подумать только, что ты его знаешь! – Эльза была впечатлена.