Ночи дождей и звезд

– Да серьезнее некуда. А Магда, та враз перестала спотыкаться на ровном месте, как она это называла. Наконец-то начала ходить с гордо поднятой головой и не бояться смотреть людям в глаза. Именно тогда все увидели, что она очень красива. До этого мы замечали разве что ее прекрасные волосы, – тихо и грустно произнесла Вонни.

– Вы чувствовали, что Ставрос… ну… увлекся ею? – мягко спросил Дэвид.

– Нет, совсем нет. Я узнала об этом последней, буквально последней во всей Айя-Анне. Знала же, что так бывает, но не верила. В крайнем случае, считала обманутых жен форменными идиотками. А потом до меня дошло.

– Как это случилось?

– Ну, на самом деле, не лучшим образом. Однажды на заправке маленький Ставрос – ему тогда было четыре, скоро должно было исполниться пять – спросил, почему тетя Магда всегда такая уставшая. Я ответила, что ему просто кажется, а малыш вдруг произнес: «Нет, не кажется, она всегда ложится в постель, когда приходит к нам в гости, и папа должен быть рядом с ней». Помню это так ярко, будто все случилось сегодня утром. Ноги ослабели, закружилась голова. Магда и Ставрос? В нашем доме? В моей постели? Должно быть, это недоразумение. Это какая-то ошибка.

– И что же вы сделали?

– На следующий день я заперла автозаправку и вернулась домой рано утром. Маленький Ставрос играл в саду. Мы жили рядом с домом Марии. Я взяла сына за руку и отвела к соседям, потом вернулась, очень тихо открыла дверь, вошла. Сначала – тишина, затем – их смех… Он называл ее своей крошкой-кроликом прямо как меня, когда мы занимались любовью. Я распахнула дверь и уставилась на них с порога. Она была прекрасна: длинные темные кудри, оливковая кожа… Я тут же поймала взглядом свое отражение в зеркале. Ничего прекрасного. Нельзя было даже сравнивать.

Между ними повисло молчание. Затем Вонни заговорила снова:

– И я подумала: вот нужно мне было идти домой и заставать их? Все же раскрылось. А не пойди я домой, мы могли бы и дальше так жить, притворяясь, что все в порядке. Все мы. Но когда я взглянула на Магду, на ее красоту, я поняла, что проиграла. Конечно же, он хотел ее, а не меня. Поэтому я, ничего не говоря, просто глядела на них, и время, казалось, замерло. Пока Ставрос не сказал: «Прошу тебя, Вонни, давай без сцен, ты расстроишь ребенка». Вот о чем он подумал в первую очередь! Ребенок бы расстроился! А то, что расстроилась я, – так и ладно! Ради него я оставила свою семью, свою родину. Но нет, Вонни можно и расстроить, она-то всего лишь деньги украла, чтобы купить ему автозаправку и пахать на ней от рассвета до заката, днями напролет… Вся жизнь вдруг как-то перекосилась, будто картина на стене. Теперь все было неправильно…

Дэвид слушал, весь холодея от интенсивности ее эмоций.

– Я ушла. Из нашей спальни, из нашего дома. Прошла мимо площадки, где малыш Ставрос играл с другими детьми. Я отправилась в верхние кварталы города, зашла в крохотный бар, где обычно пили одни старики. Заказала раки, а это, знаешь ли, очень крепкий напиток, совсем как потин[13] на моей родине. Я пила, пока перед глазами не растворилась картина того, как Магда прижималась своим округлым нежным плечом к его груди. Потом пила еще, и так, пока не упала. Не помню, как меня несли домой, но на следующий день я проснулась в нашей постели. Без Ставроса. Мне вспомнилось, как Магда лежала в этой самой постели, – стало так тошно. Малыша Ставроса тоже нигде не было видно. Я пошла на работу, но там от запаха бензина и выхлопных газов снова чуть не потеряла сознание. Я пошла в бар, где пила накануне, извинилась за свое поведение, спросила, сколько я им должна. Владельцы покачали головой, не собираясь винить меня в том, что их ужасный алкоголь (вероятно, собственного изготовления) уложил меня на обе лопатки. Тогда я нервно поинтересовалась, как такое мое появление восприняли дома. И выяснилось, что Магда отвела моего ребенка – моего ребенка! – к его дедушке-парикмахеру. А Ставрос просто указал приволокшим меня людям на спальню и ушел. Больше они ничего не могли для меня сделать. Чтобы справиться с шоком, я заказала метаксу, отличное бренди, затем как-то доползла обратно до автозаправки, но не смогла там ни с кем поговорить и отправилась домой. Домой! Ха! Там я была одна. Пила еще четыре дня и ночи, прежде чем вообще осознала, что у меня забрали ребенка. Слушала, как во сне, разговор о том, что муж Магды уплыл рыбачить на другой остров. А в следующий момент я очнулась в придорожной больнице между Айя-Анной и Калатриадой. Первая любовь Ставроса – Кристина – пришла меня навестить. Сказала: «Притворись мирной, притворись, что тебе полегчало, и тогда тебя выпустят». И я послушалась.

– Это сработало? – спросил Дэвид.

– Лишь ненадолго. Ставрос отказывался со мной общаться, молчал о том, где мой сын, а мне больше нельзя было кричать, чтобы меня снова не заперли в той больнице.

– А что Ставрос?