Ночи становятся короче

В полдень приехали в Сольнок. Машина остановилась у здания полиции. Хайагоша толкнули в одиночную камеру. Сопровождавшие его ушли обедать, а Хайагош сегодня даже не успел позавтракать.

Через час с небольшим поехали дальше. Поздно ночью приехали в Дебрецен. Хайагош стал разглядывать виллу, из которой вышли какие-то люди.

— Ну чего ждешь, сволочь? Вылезай!..

Хайагош спрыгнул на землю и тут же упал: ноги за время долгой езды совсем онемели, затекли и не удержали его. Руки были связаны за спиной. Он так и распластался на мерзлой, припорошенной снегом земле. Кто-то схватил его за шиворот и поставил на ноги.

— Что с ним делать?

— Посадите вместе с остальными фашистами. Завтра разберемся.

И тут Хайагош отважился заговорить:

— Простите, но я никакой не фашист! Меня хорошо знают в Маргитвароше, я никогда фашистом не был! Меня самого пытали в гестапо. Тут какое-то недоразумение…

Мужчина в меховой шапке подошел к Хайагошу вплотную и бросил ему в лицо:

— Если нужен маргитварошский свидетель, так, пожалуйста! Я оттуда! Вы на это не рассчитывали? Вот тебе и мат, старая сволочь! Уведите его!

Хайагоша вели по длинному коридору, а он кричал:

— Прошу вас… мне по нужде сходить надо…

«Венгры это, — думал Хайагош. — Здесь в Дебрецене находится Временное революционное правительство. Видимо, у них есть и суд. Допросят меня… разберутся и освободят… Вот только бы поесть дали…»

Но в этом Хайагошу не повезло: ужин заключенным давным-давно роздали. С пустым животом Хайагош лег на нары. Через несколько минут почувствовал, как по телу кто-то начал ползать.

Утром ему дали кружку жидкого кофе и кусок черного хлеба. Все это Хайагош жадно проглотил и почувствовал, что голод не только не прошел, а, наоборот, стал еще сильнее.

Допрашивал его мужчина, который ехал в машине рядом с шофером. На нем был военный френч, подпоясанный ремнем с портупеей, на котором висела кобура с пистолетом.

Хайагош очень боялся допроса, но утром все же заставил себя немного успокоиться. В глубине души он еще надеялся, что все обойдется. Огляделся. В комнате стоял большой книжный шкаф, письменный стол с резными ножками и несколько кожаных кресел. Чувствовалось, что эта комната принадлежала богатому господину. На стенах, видимо, еще совсем недавно висели картины, теперь их сняли, о чем свидетельствовали светлые четырехугольники на стенах. Разбитые стекла были заклеены полосками коричневой бумаги. Вокруг двери кое-где отвалилась штукатурка. На паркете и на стенах виднелись пятна рыжего цвета.

А теперь он находится в руках этих плебеев. Но кто они такие?..

Если этот мужчина действительно из Маргитвароша, то, возможно, еще удастся все выяснить…

Хайагош стал присматриваться к мужчине. Он показался ему знакомым. Но где он его видел?..

Мужчина сел за стол и стал читать какую-то бумагу. Потом спросил:

— Вы Пал Хайагош, владелец вязальной мастерской в Маргитвароше?

— Так точно, это я.

— Не выводите меня из терпения. Отвечайте «да» или «нет».

— Так точно, да.

— Признаете ли вы, что, находясь в гестапо, вы выдали Абеля?

— Позвольте… — залепетал Хайагош. — Никогда… это клевета… Абель был мне другом… Я протестую…

Мужчина вскочил и ударил Хайагоша по лицу хлыстом. Хайагош инстинктивно закрыл лицо руками. Однако ремень скользнул по лицу, оставив багровый след от подбородка до самого лба.

— Я тебе покажу, негодяй! — закричал мужчина. — Контра проклятая! — Мужчина позеленел от злости. Сел, но тут же встал и вышел из-за стола. — Мы коммунисты, а ты провокатор и доносчик. Скажи спасибо, что мы не повесили тебя на первом же дереве… Благодари Советскую Армию, командование которой запрещает заниматься самосудом. С тобой обойдутся по закону.

Меня ваши не так допрашивали. Из меня кровь так и хлестала. Ну ничего, ты свое получишь сполна. У нас есть доказательства… Ты знаешь, кто я?! — Мужчина приблизился к Хайагошу. — Не узнаешь?

По спине Хайагоша пробежал мороз: он узнал этого человека.

Мужчина сел за стол и продолжал:

— Ты, конечно, все будешь отрицать. Вы все такие, трусы поганые! А я, когда меня допрашивали в гестапо, смело сказал, что я коммунист. А такие, как ты, чувствовали себя героями до тех пор, пока… У тебя в лавке я не раз видел и твоего друга, палача Сантоди-Чукаша. Доктор Радаи, начальник полиции Вари и им подобные частенько бывали у тебя в доме. И в то время как вы обжирались, пили коньяки да покуривали гаванские сигары, мы голодали. «Ничего, — думал я тогда, глядя на ярко освещенные окна вашего дома, — придет когда-нибудь конец вашему царству». Я уже тогда знал, что придет! Я, простой слесарь, знал об этом!

Хайагошу стало страшно. Все это казалось ему каким-то страшным спектаклем, в котором он играл незавидную роль. И что самое ужасное, парень этот действительно из Маргитвароша! Он видел его… А этот тип все знает: кто и когда у него бывал. Хайагош недолюбливал Чукаша. Не любил он и Радаи, который для всех хотел быть хорошим. Но здесь все это не имеет никакого значения. Важно одно: он буржуй, а не пролетарий.

В этот момент в дверь постучали. Вошел солдат и, щелкнув каблуками, доложил: