Ночной сторож

– Я все равно его дам. За еще одну сигарету. Последнюю перед тем, как я действительно уйду. Не гоняйся за ней. Не уделяй ей слишком много внимания. Она из тех, кому нравится, когда мужчина немного сдерживает себя.

– Ты думаешь, я слишком гонялся за Пикси?

– В последнее время да.

– Ладно, забудь о ней. Я понял. Буду сама вежливость и любезность.

Черта с два ты таким будешь, подумала Джагги. Это как раз то, что сказал бы человек, который не является ни тем, ни другим.

– Будь как Кэри Грант[106], – проговорила она наконец. – Не позволяй чувствам отражаться на лице. Просто используй глаза. И уголок рта.

Рта?

Выражение отчаяния промелькнуло на лице Барнса. Он подумал о красивом ротике Валентайн и о блеске ее острых зубок между губами. Как мог мужчина, готовый принять удар правой, так нервничать из-за голливудской улыбки?

Бегун

По дороге домой с работы Томас краем глаза заметил что-то тревожное. Мальчишка бежал рядом с машиной, не отставая от него. Томас набрал скорость двадцать миль в час, перешел на тридцать, разогнался до сорока, потом до пятидесяти, а мальчишка все бежал и бежал. Томас чувствовал на себе его взгляд. Он знал, что если оглянется, то не сможет снова внимательно следить за дорогой. Потому что, конечно, мальчишкой окажется Родерик. Он знал, что бегун был галлюцинацией и что двух-трех часов сна в сутки на протяжении недели было недостаточно. Мальчишка свернул в сторону, как только Томас добрался до поселка, и остаток пути домой он ехал очень осторожно. К тому времени от страха он почти проснулся и теперь боялся, что не заснет.

– Я снова видел Родерика, – сообщил он Роуз за завтраком: немного оленины, картофель, овсянка. – Бежал рядом со мной по дороге.

– Я поеду с тобой сегодня вечером, – сказала Роуз.

В тот вечер она поехала с ним на работу. Стоял сильный холод, и дул сильный ветер. Поземка ползла по дороге, рисуя причудливые узоры, которые извивались и изгибались в свете фар.

– Иногда меня гипнотизируют эти снежные змеи, – признался Томас.

– Я ущипну тебя, если будешь смотреть остекленевшим взглядом, – пообещала Роуз.

– Ну, тогда ущипни меня хорошенько за подходящее место.

– Противный. В любом случае я не собираюсь для тебя петь.

Единственными песнями, которые когда-либо пела Роуз, были бессловесные и монотонные колыбельные, которые сразу же усыпляли детей.

– Кроме того, я приготовила тебе на ланч несколько сюрпризов, – сообщила она. – И в качестве самого большого сюрприза я собираюсь заставить тебя отдохнуть. Я буду дежурить, а ты хорошенько вздремнешь.

– Я полагаю, это против правил.

– Кто узнает?

Они тихо покатили дальше.

– Разве один Родерик, – улыбнулась она. – Но он никому не скажет.

– А ну, не смей шутить насчет моего призрака, – сказал Томас. – Мы неплохо возобновили стародавнюю дружбу.

– Вы разговариваете друг с другом?

– В основном это монолог. Но, опять же, иногда я слышу слова в голове. Вещи, которые он сказал давным-давно.

– Ты сходишь с ума, дорогой.

– Вот этого я и боюсь, милая.

– Как долго продлится вся эта заваруха?

– После того как мы съездим в Вашингтон, я сделаю перерыв.

– Ты не замечаешь, но нам всем тяжело.

– Замечаю.

Томас взял ее за руку, за сильную узловатую руку, которая никогда не знала девичьей нежности. Еще в ту пору, как она была маленькой девочкой, ее уже знали как хорошую работницу. По этой части она могла превзойти кого угодно. Так сказала ее родная мать. Основой их брака была работа, каждый включался в нее, когда другой слабел, как сегодня вечером. Он сжал ее руку. Она ответила тем же. Вот как они иногда разговаривали. Они подошли к двери как раз в тот момент, когда Лабатт из нее выходил. Он отдал честь. Вышел и с трудом убедил свою машину завестись. Они слышали, как она несколько раз чихнула и фыркнула, прежде чем Лабатт с ревом и снопом искр, посыпавшихся из глушителя, рванул по дороге, пока его не остановил новый громкий хлопок, после которого он, наконец, медленно покатил к дому.

– Он ездит на работу на собственной машине, – сказал Томас. – Но ему следует показать ее Лемону.

Роуз положила вещи на скамейку, придвинув ее к письменному столу. Она последовала за мужем, когда он отправился в первый обход, а затем долго сидела в туалете. Ей не могла не понравиться сантехника. Когда она вышла, то улыбалась. Ее волосы были причесаны, а губы накрашены.

– Горячая вода в кране.

– Когда-нибудь она появится и у нас, – сказал Томас. Он снова посмотрел на нее, и вдруг на его лице появилось смущенное выражение. – Ты при параде.

– Просто пытаюсь не дать тебе уснуть.

– Это работает, и очень хорошо.