Ночные бдения

Я тяжело вздохнул, но понял, что ничего большего Нао предложить мне не может, а сказать ему всю правду я опасался. Я никому не верил, я должен был своими глазами увидеть Шанкор. Я устал, был голоден, и не решился отказаться от гостеприимства доброго Нао.

– Я обещаю вам, Адриата, что каким бы не было решение Шанкор, я буду ходатайствовать, чтобы вас оставили под моей опекой. Для вашего же блага, – добавил он и вышел из шатра.

Через несколько минут в шатер вошел мужик с едой и ведром воды. Не дожидаясь от меня никаких пожеланий, он, приложив руку к груди, вышел.

Первым делом я набросился на еду. Каким райским нектаром казалось для меня обычное жареное мясо и стаканчик слабого вина. Нао не забыл позаботиться и о десерте: в изящной вазе лежали источающие аромат засахаренные фрукты.

Почувствовав сытость, я забрался под меховое одеяло и, держа руку на груди, уснул.

Когда я проснулся, был уже поздний вечер. Дупель сидел в уголке и ел. Он воспользовался отвергнутою мною водой, и выглядел довольно прилично, несмотря на нездоровую бледность и синяки под глазами.

– Адриата, – грустно сказал он. – В какое змеиное гнездо мы попали. Ты же знаешь, кто я и кто они. Артак Нао не знает меня в лицо, а вот чертовка Шанкор даже слишком хорошо знает. Ты думаешь, она убьет меня? Нет, она замучит меня в пытках! – Дупель яростно ударил по кувшину, и он с оглушительным треском упал. – Нам надо бежать отсюда!

Мне стало унизительно жаль его.

– Что бы ни случилось, артак, – сказал я, вставая, – а оно обязательно случится, я обещаю вам просить Шанкор отнестись к вам с состраданием.

– С состраданием! – расхохотался он. – Она не знает этого слова, Адриата. И как мучит меня! И как мучила, когда я любил ее. Да и сейчас люблю, – совсем грустно добавил он и со слабым стоном лег на одеяло.

– Неужели она столь красива? – удивился я.

– Нет, скорее у нее отталкивающая внешность, что не мешает ей, впрочем, быть очаровательной…

Услышав шаги, Дупель проворно залез под одеяло и умело притворился почти мертвым.

Занавеска заколыхалась, и вошел Нао. Вид у него был удрученный.

– Пойдем, Адриата, пора, – сказал он, не глядя на меня.

Я прекрасно понял, что у Нао ничего не получилось.

Мы прошли через весь лагерь к шатру, стоящему особняком. Вход в него охранялся, меня предварительно обыскали, отняв хозяина зверя, и только потом впустили.

Шатер был довольно большой. На одной его половине было устроено нечто вроде спальни – лежанка, половички, сундук и небольшое зеркало, видимо, Шанкор не могла отказать себе в удовольствии быть женщиной.

На второй половине был устроен кабинет: стол, несколько стульев и сама повелительница, восседающая в тени горящих свечей. Женщина куталась в плащ, и жест этот показался мне знакомым, да и вся поза тоже когда-то была видена мною.

Шанкор жестом руки предложила мне войти и сесть напротив нее. Нао остался на улице.

Я подошел и сел на небольшой походный стул, чувствуя любопытство и желание видеть ее лицо.

Шанкор молчала, разглядывая меня из тени капюшона, но я отчетливо видел, как она потирает переносицу. Она подняла голову и внимательно посмотрела на меня, пытаясь что-то вспомнить. И немудрено! Я же чуть не упал со стула, узнав в ней ту самую девушку, внучку Пике, которая дважды чуть не убила меня в тот вечер, когда я признался старику, кто я.

– Где я видела тебя, Адриата? – глухим и бесцветным голосом спросила она, не переставая совершенно бесстыдно меня разглядывать.

– А ты подумай, может, и вспомнишь, – насмешливо сказал я, чувствуя, что это разглядывание меня, по меньшей мере, злит, к тому же я был не в состоянии спокойно сидеть под огнем ее изумительных глаз, засверкавших гневом от оскорбительной реплики.

Я видел, что она с трудом сдержала порыв вцепиться мне в горло, посчитав ниже своего достоинства драться с женщиной. Мне эта ситуация казалась смешной, и я старался не расхохотаться, еще больше подогревая ее гнев своим поведением.

– Ты знаешь, как я поступаю с дерзкими женщинами? – презрительно скривив тонкие губы, спросила она.

– О да, знаю, – так же насмешливо ответил я, – только ко мне это не относится.

Снести такую наглость было выше ее сил, она соскочила со стула и, выхватив из-за пояса кинжал, занесла надо мной.

– Во-первых, я не женщина, – быстро, но спокойно заговорил я, глядя прямо в ее магнетические глаза.

Услышав такие слова, она опустила клинок, и всем видом выразила удивление, маленькие искорки воспоминания забегали в ее глазах.

– Во-вторых, – продолжал я, – моя смерть очень огорчила бы доброго хота Пике, и, в-третьих, она бы огорчила вас.

– Меня?

Подумав, что пора кончать маскарад, я стянул с головы длинноволосый парик, представ перед Шанкор в своем истинном виде.

Разоблаченный, я услышал, как она залилась заразительным смехом и, согнувшись пополам, села прямо на пол. Хохот душил ее, и вот она уже утирала слезы смеха.

– Неве… неве… роятно, – проговорила она сквозь смех.

Еле справившись со смехом, она взяла у меня из рук парик, но тут же вновь расхохоталась.