Ночные бдения

Первый всадник был уже немолод. Бывший когда-то черным, как смоль, кудрявый волос поседел, живые глаза запали, потускнели, но время от времени в них проскальзывал озорной огонек молодости. Лицо, покрытое сетью мелких морщинок, от солнца стало темно-коричневым, что делало его еще более хмурым и спокойным. Всадник, судя по всему, скотовод, имел великолепные усы и бороду. Он был одет так же, как и все скотоводы из провинции Лакха. На нем были кожаные штаны, простая рубаха, короткая, выкрашенная в зеленый цвет, довольно поношенная и потертая куртка, теплая шапка, а ноги обхватывали обычные сапоги. Его вороной и почему-то породистый жеребец с горячим темпераментом то и дело брыкался и с вожделением и лукавством поглядывал на соседку – белую молодую кобылу. Сбруя коня отличалась прочностью и простотой, что все равно не могло умалить великолепия жеребца.

Второй всадник был довольно молод, на вид ему можно было дать лет тридцать, не больше. В отличие от грубой внешности скотовода, он был очень красив и отличался той особой мужественностью, которая так нравится людям обоих полов. Непослушные пряди волос были надежно скрыты под шапкой, стальные глаза и бледная кожа, чуть тронутая загаром, сильно контрастировали с внешностью скотовода. Он был отлично сложен. У него не было ни усов, ни бороды. Ловкие сильные пальцы постоянно перебирали поводья, что свидетельствовало о некоторой нервозности, но в лице было столько силы, уверенности и ума, что заставляло воина увидеть в нем воина. Одет он был изящнее и лучше скотовода. Штаны он носил не из кожи, а из хорошей мягкой шерсти, вместо куртки – плащ, в ухе болталась золотая сережка, расстаться с которой его не заставило бы ничто на свете, на пальцах нанизаны перстни, один из которых был символом особого расположения Тобакку; если бы не поношенность одежды, его с легкостью можно было бы принять за хотера или артака. Его белая лошадь была спокойна и уверенна, как и ее хозяин, в ней чувствовалась порода.

Узнали ли вы этих всадников? Нет?! Тогда прислушайтесь к их разговору.

– Послушайте, Маркуэлл, – сказал старший из спутников, серьезно глядя на друга. – Мы уже две недели скитаемся по провинции Лакха, но все безрезультатно. В поисках разгромленной армии повстанцев мы рискуем лишиться голов. Слышали вы вчера, как судья Ситула сказал господину градоправителю проверить нас ну хотя бы на предмет правильности взглядов?

– Уж не поэтому ли ты, милый Ролес, силой увлек меня оттуда? – улыбаясь, спросил красавчик.

– Именно, именно, господин мой, уж очень вы в открытую играете, я бы на вашем месте залег на дно где-нибудь на границе Империи, в горах, где среди отребья никто не станет расспрашивать о прошлом. И хотя, видит бог, вы ловко врете, но всегда можно оступиться, если под ногами у вас устойчивой правды.

– Именно в горы, Ролес, мы и направимся после Касарая. Если и в Чикидо я не найду хоть кого-нибудь из «старых друзей», – на этом слове лицо господина Маркуэлла приняло жестокое выражение, – то мы с тобой должны будем разбежаться, Ролес, я останусь навеки гонимым странником, а ты сможешь остаться среди добытчиков камня и заделаться одним из них!

– Тьфу, на вас, господин мой! – вознегодовал Ролес. – Я же сказал, что никогда не брошу вас.

Маркуэлл ничего не ответил, лишь нахмурился.

В это время из-за далеких вершин перевала медленно выплывала темно-синяя грозовая туча, отдаленно грохоча и сверкая яркими молниями.

– Нам надо поторопиться, скоро пойдет дождь, – совсем не весело сказал Маркуэлл.

Подул ветер. Сначала это был маленький, чуть заметный ветерок, который порывами наращивая скорость, превратился в настоящий ураган. Ветер пригибал к земле тонкие молодые деревца и с треском ломал сучья больших, поднимал пыль с дороги, застилая глаза спутникам и лошадям. Хлынул дождь. Крупные его капли ударили по лицу, и уже очень скоро одежда друзей стала такой мокрой, будто бы их окунули в реку. Ветер с силой ударял капли о тела коней и людей, заставляя их вздрагивать от жгучих ударов, которые оставляли после себя горящий след. Сильно похолодало. Темные тучи неслись по небу, раздавались оглушающие грозовые удары. Ядовито-оранжевые стрелы молний вспыхивали то там, то тут, и одна из них к ужасу перепуганных лошадей ударила в стоящее у дороги дерево, расщепив его надвое.

Ролес повернул коня и, прикрываясь, насколько это было возможно, воротником куртки, прокричал Маркуэллу:

– Мы должны повернуть! До Касарая еще добрых два часа езды, а буря разыгралась не на шутку. Здесь неподалеку я видел хижину перевозчика через Ситул, там мы могли бы переждать грозу!

Пришлось два раза прокричать этот призыв, прежде чем Маркуэлл смог разобрать некоторые отрывки речи Ролеса.