Ночные страхи

Следуя за остальными, Генри принялся обходить помещение. Там были сооружения самых разных форм и размеров: квадратные, круглые, с куполами, сужающиеся кверху, как армейские палатки. И на каждом красовались весело раскрашенные флажки, объяснявшие их назначение. Под самой люстрой, где было светлее всего, располагались квадратные палатки, предназначавшиеся для бриджа, как сообщала надпись: «Per far una partita». За ними, где было не так светло, стояли одна за другой круглые и квадратные палатки для общения, с соответствующей надписью «Per far la conversazione». Еще дальше, где было гораздо темнее, виднелась группа палаток таких скромных размеров, что в каждой из них умещались только два кресла, а надпись искушающе гласила: «Per far l'amore». По толпе пролетели вздохи – не слишком ли далеко зашла Лоредана на этот раз? А за этими палатками, в двух углах дальней стены, у высоких готических окон, куда почти не доходил свет люстры, смутно угадывались очертания совсем скромных крошечных палаток. Они сразу вызвали всеобщее любопытство: для чего же они могли предназначаться? Гости всматривались в таблички, такие непохожие на остальные – строгие прямоугольники из белого картона с простыми черными буквами. Прочитав надпись, гости издавали смешки, которые довольно скоро распространились на весь зал: «Per i misantropi». И все принялись повторять эти слова.

Первыми были заняты палатки для бриджа: нетерпеливые игроки направились прямиком к ним, и не прошло и пары минут, как там уже сдавали карты. А те, кто замешкался и не успел занять места за столами для бриджа, постарались скрыть свое неудовольствие и присоединились к любителям общения. Некоторые разделились на пары, а кое-кто, с видом одновременно смущенным и вызывающим, направился к палаткам для любви, и вслед смельчакам раздались возгласы одобрения. Насколько видел Генри, ни один человек не пожелал объявить себя мизантропом: две одинокие палатки оставались незанятыми. Но ему было некогда всматриваться, поскольку происходящее напоминало игру в музыкальные стулья: нужно было успеть найти себе место или останешься стоять, и мысль об этом подстегнула Генри, так что он поспешил присоединиться к любителям общения. «Per far la conversazione!» Там было свободное место, он вошел в палатку и уселся на стул. На столике стояли прохладительные напитки в запотевших бокалах, а рядом сидели трое человек, которых Генри неплохо знал, – ему, можно сказать, повезло.

Он сам закрыл полог палатки и завязал веселым бантиком алую ленту. Если эти палатки действительно защищали от комаров, как он и подозревал, это было потрясающе: можно расслабиться, не нужно размахивать руками, шлепать себя по всему телу, корчить гримасы и делать другие неприличные жесты, неизбежные, когда тебя кусают комары. За стенами дома эти паразиты, несомненно, кишмя кишели, а окна в обоих концах sala были распахнуты настежь. Кроме того, там сияли огнями, словно приглашая комаров, два канделябра. Что ни говори, он устроился очень неплохо. Муслин, конечно, затруднял доступ воздуха, но как умно придумала Лоредана! Шутя избавила гостей от двух напастей – жары и комаров, – притом что ни та ни другая напасть отнюдь не были шуткой. Лоредана же превратила их в социальный актив, прибегнув к столь удивительному и прекрасному способу. Этот прием всем запомнится надолго.

Но, как бы ни был Генри одурманен происходящим, он не мог не думать о том, в каких из муслиновых беседок нашли себе убежище Аннет и Морин. Однако вскоре это прояснилось, по крайней мере в отношении дочери. С нижнего этажа донеслись звуки танцевальной музыки.

– А вы не знали? – сказал кто-то. – Там будут танцы для молодежи. Это мы, старая гвардия, сидим здесь.

Сказавший это был итальянцем и использовал слово vecchietti – «староватые», – весьма приятное слово, по-английски так не скажешь, чтобы старость не казалась столь явной. Генри не возражал быть vecchietto. Значит, насчет Аннет прояснилось: она будет танцевать с кем-то из этих Нино или Нини, Джиджо или Джоджи. Она уж точно проведет вечер приятно.

А что же Морин? Он осмотрелся. Даже здесь, где свет от люстры был довольно ярким, видимость оставляла желать лучшего из-за муслина: были видны лишь очертания других палаток, и попробуй пойми, кто там внутри. В случае же дальних палаток, у самых окон, было даже невозможно понять, есть ли там кто-то вообще. Морин была такой деловитой, такой социально активной, она наверняка нашла себе нишу – не среди карточных игроков, потому что не играла в карты, и не – тут Генри улыбнулся про себя – в храме d'amour, поскольку не увлекалась такими вещами. Она должна быть в одной из палаток для общения, возможно, даже в соседней.