Ночные страхи

Он спал не крепко, скорее дремал, и сон повторялся снова и снова, каждый раз в новых декорациях, гораздо менее отчетливых, чем в первом сне, пока наконец зрительная картина сна не расплылась вовсе, оставив лишь ощущение тщетных поисков.

Проснувшись, Генри решил, что лежит в постели – в своей постели, с натянутой над ней сеткой от комаров. Постепенно к нему вернулась память, и сначала он почувствовал облегчение: он перехитрил Время, и все эти скучные часы ожидания проскользнули неощутимо для его утомленного сознания. Теперь Аннет наверняка готова ехать домой, возможно, даже заждалась его, а ей так не нравится ждать. Он должен сейчас же ее разыскать. На миг ему показалось, что это будет так же легко, как во сне, но затем пришло осознание реального положения. Он находился в Palazzo Bembo, и здесь было довольно темно – так темно, что он не мог рассмотреть циферблат своих наручных часов. Генри зажег спичку – часы показывали без четверти пять. Он вышел из палатки и, когда глаза привыкли к темноте, различил вокруг призрачные формы палаточного лагеря, казавшегося на удивление пространным и плотным. Не было слышно ни звука. Похоже, о нем забыли. Бал кончился, и в суматохе всеобщих прощаний никто не заметил его отсутствия. Кто-то наверняка отвез Аннет домой, и все, что ему оставалось, – это вернуться самому.

Ему следовало радоваться, что все так удачно сложилось. Но, задумавшись о ситуации, он понял, что все не так просто. Для начала, он не представлял, как ему отсюда выбраться. А если его увидят, что он скажет в свое оправдание? Не примут ли его за грабителя? И как он доберется до отеля? Аннет наверняка довезли в гондоле, ему же придется идти пешком, и он не был уверен, что не заблудится.

Генри подошел к окну и выглянул наружу. Окно выходило в сад – квадратный, довольно большой, один из немногих садов в Венеции. Рассвет был не за горами: он различил вдалеке беседку, между колонн которой пролегли темные ночные тени. Нигде никакого движения, только слышался плеск фонтана. Нужно ли ему будет пройти через сад, чтобы выйти отсюда? Он никогда не приближался к Palazzo Bembo пешком. Где-то, как он полагал, должен иметься узкий calle, проулок, выходящий на главную улицу. Но где?

Обескураженный, он отвернулся от окна и пошел в другой конец большой sala, осторожно ступая между палаток, чтобы не зацепиться ногой за край. Ему навстречу плыл свет фонарей, протянувшихся вдоль Гранд-канала. Генри высунулся из окна и воззрился на знакомую сцену. Как прекрасна спящая Венеция! Пожалуй, это единственный час, когда на улицах никого нет.

Наконец его блуждающий, полный нежности взгляд переместился вниз. Там к синей pali[96] была пришвартована гондола, сверху казавшаяся непривычно короткой. Гондольеры в белых штанах и синих кушаках спали: один свернулся калачиком на корме, другой вытянулся на носу, и каждый положил под голову согнутую руку вместо подушки. Чья это могла быть гондола? Ну, конечно же, это его гондола, с Луиджи и Эмилио. Но почему они здесь, почему не спят у себя дома?

И тут он сообразил. Если они отвезли Аннет в отель, возможно, в сопровождении какого-нибудь кавалера (молодые люди Аннет всегда норовили прокатиться за компанию), она могла отослать их назад, за отцом. Она, конечно, искала его, прежде чем уйти. Хотя с какой стати? Если она вообще о нем вспомнила, то вполне могла посчитать, что он уже ушел вместе с матерью, и тогда должна была отпустить гондолу, добравшись до отеля. Или – возможно ли такое? – прием еще не окончен, и она где-то здесь. Генри спустился в нижнюю sala. Там было темно, но он ощутил беспорядок – руины званого вечера, лишенные его живого духа. По телу у него пробежали мурашки, словно он прикоснулся к чему-то грязному. Он вернулся в верхнюю sala и, ощутив внезапную решимость, прокричал из окна не хуже любого венецианца:

– Луиджи!

Он выкрикнул это имя несколько раз, и в лодке зашевелились. Зевая в голос не намного тише пароходного гудка, гондольеры поднялись на ноги и недоверчиво посмотрели вверх.

– Вы видели signorina? – прокричал Генри по-итальянски.

– Nossignore.

– Вы не отвозили ее домой?

– Nossignore.

– Как же она вернулась?

– Должно быть, пешком.

Это было возможно, но очень сомнительно. Он велел гондольерам подождать, ведь ожидание составляло самую основу их métier[97], даже в большей степени, чем передвижение по каналам, и пытался привести мысли в порядок. Дочь могла предпочесть ночную прогулку ради забавы, но могла ли она забыть про гондолу? Если не считать ее поклонников, Аннет нельзя было назвать неосмотрительной. А оставить Эмилио и Луиджи ждать всю ночь – это весьма неосмотрительно.