Ночные страхи

Следующей ночью Филип почти не спал и думал, что Альфреду тоже не спится, но, когда утром камердинер пришел к нему в спальню, бодрый и свеженький, как огурчик, и Филип спросил, хорошо ли ему спалось, тот ответил, даже как будто слегка удивившись:

– О да, сэр. Я спал, как бревно.

Филип был рад это слышать, но что-то его беспокоило: какое-то смутное предположение, зуд в подсознании. Он знал, что есть люди – и в деревне, и за ее пределами, – которые относятся к его дому с некоторой опаской, чуть ли не с суеверным страхом. Он не знал причины, и они ему не говорили, но если речь заходила о его доме, в голосах собеседников сквозила какая-то странная неуверенность, как это бывает, когда в разговоре упоминаются сомнительные знакомства. Однажды Филип спросил у приятеля – владельца большого роскошного дома, гораздо роскошнее, чем у него самого, – не считает ли он, что в его прибрежной обители может водиться какое-нибудь привидение, и приятель ответил:

– Ой, Филип, у тебя не такой старый дом!

Филип даже немного обиделся. Это вульгарная ошибка – считать, что привидения нуждаются в древней родословной. Его дом достаточно старый, чтобы в нем поселилось свое привидение, и давешнее явление (если это и вправду было явление духов) совершенно не связано с возрастом дома как прибежища для потусторонних гостей.

Филип был человеком не особенно суеверным, но что-то в нем отзывалось на потусторонние страхи, и хотя он пытался себя успокоить, размышляя о том, что прожил в этом доме больше двадцати лет без забот и тревог, выходящих за рамки обычных забот и тревог, таких как лопнувшие трубы, утечка газа, сбой в электроснабжении и прочие неполадки, свойственные почти всем старым, неизбежно ветшающим домам, ему все равно было тревожно и неуютно наедине с собственными мыслями, и дом уже не дарил ощущения прежней надежности и покоя.

Допустим… Но было ли что допускать – абстрактное или конкретное, материальное или духовное?

Альфред утверждал, что он вроде как экстрасенс, знакомый и с полтергейстами, и с прочими потусторонними незнакомцами (Филип мысленно усмехнулся этому совершенно дурацкому каламбуру), иначе он не воспринял бы странные ночные звуки на лестнице так спокойно, – впрочем, это не объясняло их очевидную связь с недавней историей дома.

Не думай об этом, забудь, твердо сказал себе Филип – и действительно почти забыл, но через пару ночей его разбудил громкий стук в дверь, повторившийся трижды. Он в жизни не слышал таких громких звуков: шаги Командора из «Дон Жуана» показались бы почти неслышными в сравнении с этим грохотом.

– Войдите! – крикнул Филип, не понимая, который час, и с трудом осознавая происходящее, поскольку выпил снотворное на ночь. – Войдите! – крикнул он еще раз, решив спросонья, что это Альфред принес ему утренний чай.

Но никто не вошел, и это не мог быть Альфред, потому что часы показывали пять утра.

Он вертелся с боку на бок, пытаясь снова заснуть, но взбудораженное подсознание гнало сон прочь. Он лежал и прислушивался, не раздастся ли снова тот громкий стук, и спустя три часа стук раздался, но тихий, едва различимый, даже не требующий ответа, и в спальню вошел Альфред с неизменным утренним чаем.

Усталый, невыспавшийся Филип повернулся к нему.

– Вы хорошо спали, Альфред?

– Да, сэр, очень даже неплохо. Что-то шумело, но мне оно не мешало.

– Вы не слышали жуткий стук в мою дверь? (Дверь спальни Альфреда располагалась прямо напротив двери Филипа.) Около пяти утра?

– Нет, сэр. Не слышал. Слышал только какое-то шебуршение. Видимо, крысы.

Щуря воспаленные от недосыпа глаза, Филип пил чай. Неужели ему почудился этот стук? Нет, он был слишком громким. Хотя, может быть, это был сон, отголосок какого-то сновидения? В последние годы Филипу редко снились сны. Он принимал снотворное, оно подавляло сновидения – такое у него побочное действие, плохое побочное действие, потому что сны – выход для подсознания, и, если перекрыть ему этот выход, оно найдет способы отомстить. Возможно, это предвестие начинающегося безумия? Бывает, тебе снятся люди, ты их видишь, ты с ними беседуешь, но точно ли эти беседы выражаются через звучащую речь? Или все-таки через иллюзию сна? Насколько он помнил, общение в сновидениях происходит посредством зрительных образов и некоего телепатического процесса, а не посредством звука – и уж точно не грохота вроде настойчивого стука в дверь, который его разбудил.

Убежденный в материальной реальности этого стука, Филип открыл дверь своей спальни и внимательно изучил ее с той стороны, почти не сомневаясь, что там будут отметины, вроде как от кувалды. Но нет: на гладком слое серовато-белой краски не было ни одной выбоины или трещинки. Желая уже окончательно убедиться, Филип открыл дверь еще шире, чтобы свет падал под другим углом, и вот тогда заметил кое-что странное, чего раньше не замечал, хотя прожил в этом доме двадцать с лишним лет и каждый день открывал-закрывал эту дверь.