Nomen Sanguinis. Имя крови

– Ты хочешь покинуть меня? Я веками искала тебя, а ты хочешь просто уйти? – Ужас звучит в голосе Иштар еще и оттого, что знает она – Ллуг прав, но не было больше сил в ее амулетах, как не осталось у нее самой.

– Сделай это и сбегай, Иштар. Теперь ты сможешь.

Иштар наклонилась и поцеловала Ллуга в его последнем выдохе, когда произнес он ее имя как дань воина своей Госпоже на поле боя и как клятву верности своей возлюбленной, и его добровольная жертва раскрыла ее изломанные в бою крылья и подняла ее ввысь. На землю снова опустилась ночь. Амулеты Иштар появились на ее теле и наполнились силой, благодаря последнему дару, что принес Ллуг своей богине. Плащ Иштар вновь обретал черноту глубокой ночи, он простирался к самому горизонту и дальше, окутывая землю и останавливая чуму. Мертвые Великие, Вечные, демоны и люди исчезали, и на их месте прорастали цветы. С рассветом мир забудет о том, что было ночью, и лишь отсутствие рядом с ними Великих станет для людей напоминанием о том, что когда-то они жили иначе. Ненадолго. Как недолог век людей.

Обессиленная, Иштар опустилась на землю рядом с Ллугом. Его тело тоже стало травой и цветами, а крылья оставили после себя лишь след на песке.

– Прости, Энхедуанна, я надеялась, что этого делать не придется, – прошептала она и потянулась к своей Жрице и тому, кого даровала ей этой ночью.

Энхедуанна сидела на краю купели, заполненной кровью. Она закричала, когда Иштар ускорила рост зарожденной внутри своей жрицы жизни. Ее плоть разрывалась и кости трещали, ибо плод рос так быстро, что могла это выдержать лишь Вечная. В слезах, извиваясь от боли, Энхедуанна спустилась в купель, и это принесло облегчение. Она погрузилась полностью, захлебываясь кровью, и снова закричала, почувствовав схватки. Они были слишком частыми и слишком резкими.

Эн забилась в жидкости, когда ее обняли сзади, поддерживая, чьи-то руки, и кто-то опустился рядом.

– Осталось чуть-чуть, – проговорил Шимун. – Чуть-чуть, любимая, и дитя появится на свет.

Энхедуанна испустила еще один крик, призывая Иштар, как делали все женщины до того, рожая детей, и вдруг поняла, что боли больше нет. Со слезами она смотрела на Шимуна, державшего ее дитя в руках. Энхедуанна протянула руки, плача от напряжения и от счастья, дарованного ей Иштар, зная, что той больше нет.

Это была девочка. Здоровая и сильная. Она открыла ротик и вдохнула, тут же приветствуя мир недовольным криком. И звук этот был самым сладким, что слышала Энхедуанна, и ничего счастливее не случалось за столетия в ее жизни.

«Там, где ты идешь по земле – растет трава, где ступаешь по облакам – проливается благостный дождь на иссохшиеся пустыни, ибо сила твоя в желании жить, потому призываем мы тебя, Иштар, в надежде на жизнь». Девочка на руках Энхедуанны вздохнула, и та улыбнулась, а затем посмотрела на Шимуна.

– Великая Жрица, – прошептал он. – Ты… – Он осекся, и Энхедуанна рассмеялась, осознав, что Иштар даровала ей еще кое-что – она снова стала человеком.

Девочка открыла глаза и посмотрела на мать удивительными зелеными глазами с золотисто-желтым колечком вокруг зрачка.

В зыбком рассвете птицы кружили над пустыней, покрытой зеленью. Животные пили из луж и озер, оставшихся после дождя. И где-то в самой середине этого оазиса еще были видны следы на песке, в которых угадывались крылья и два тела, сплетенные в последнем объятии.

Кухулин выбежал во двор, приветствуя новый день. Ему предстояло много забот – Знающие строго наказали ему сегодня меньше играть и больше учиться. К тому же призывала и иногда приезжающая мать, которая постоянно отчитывала его, что он недостоин быть Великим. Кухулин смеялся, повторяя слова дяди Ллуга: «Я уже Великий». Но мать злилась на него и всегда за это наказывала. Жаль, что Ллуг куда-то исчез. С ним было весело. Кухулин любил его куда больше, чем своего вечно недовольного отца.

Сегодня был странный день. Ночь принесла с собой бури, и многие Знающие заболели. Они говорили, что стена атакована заразой извне, и хоть пока они удерживают ее, их силы истощены.

Но мальчику пока о таком было неинтересно слушать, так что он бежал все дальше и дальше – туда, где, он знал, есть тайная пещера, в которой иногда от всех скрывался Ллуг, «чтобы подумать». Кухулин смеялся, потому что взрослые странные, зачем думать одному, когда веселее играть вместе. Но секрет хранил.

Кухулин вошел внутрь, и его глаза расширились от изумления. Пещера была покрыта травой и цветами. Он прошел к дальней стене и протиснулся в щель, за которой была еще одна небольшая пещера, совсем-пресовсем тайная. В нос ударил горьковатый запах полыни. Она росла повсюду, и лишь в центре стояла каменная чаща. В ней раньше бил родник, а сейчас была кровь. Кухулин подошел ближе, заметив что-то блестящее. Он опустил руку в кровь и вытащил кольцо, камень в котором горел фиолетовым цветом. Мальчик долго вглядывался в него, потом вздрогнул.

Теперь он знал.