Non si sa mai (СИ)

Билл, отличавшийся высоким ростом, забрался на невысокий табурет, чтобы поправить выбившиеся из общей массы виноградные лозы, а Том вместе с еще несколькими мужчинами переставляли тяжелые деревянные столы и лавки, чтобы получился один длинный стол, за которым сможет разместиться вся семья. Немец наблюдал, как напрягаются сильные запястья, как двигаются под тонкой тканью рубашки развитые мышцы спины, и чувствовал, как становится тепло внизу живота. Отругав себя за неуместные в общественном месте эмоции, Билл отвернулся, сосредоточившись на работе, и не заметил, как его любимый оказался рядом.

— Справляешься, — знакомые руки обхватили его ноги чуть выше коленей, а подбородок уперся в бедро.

— Ага, почти все уже, — Билл посмотрел вниз и улыбнулся. Том выглядел забавно, будто кот, объевшийся сливок.

— Сходим вечером на пляж? – рука Тома незаметно скользнула по внутренней стороне бедра до самого паха, заставив брюнета вздрогнуть. – Искупаемся…

— Угу, — Билл ничего не мог с собой поделать, его щеки стали розоветь, что не укрылось от взгляда Тома, заставив того захихикать.

— Вот все, о чем ты сейчас подумал… — Том увереннее обхватил талию немца и легко снял его с табуретки, — Все так и будет, — прошептал он в самые губы. Пойдем к столу.

Гостеприимные родственники отпустили их только тогда, когда последний луч солнца скрылся за горизонтом, но молодые мужчины нисколько не жалели, что провели столько времени с шумной родней. Медленно они брели по пляжу, держась за руки, и наслаждаясь тишиной, нарушаемой только шумом прибоя.

— Bello, — Том крепче сжал тонкую ладонь, — Я люблю тебя…

Билл остановился и посмотрел на итальянца, чувствуя, как щемит сердце. Он старался гнать от себя разные мысли, да и шумные посиделки с родней Тома не оставляли времени на размышления, но сейчас, когда они с Томом были вдвоем, поговорить было необходимостью.

— Я тоже тебя люблю, Том, — он погладил любимого мужчину по щеке, — Прости меня…

Чувствуя, как к глазам подкатывают слезы, Билл опустил взгляд, но Тома поймал его лицо в плен своих ладоней.

— Тебе не за что просить прощения, — итальянец вглядывался в повлажневшие глаза брюнета.

— Неправда. Я не должен был верить всему этому, а я…

— Билли, не надо, — в голосе Тома слышалась настоящая боль, — Не надо себя в этом обвинять, пожалуйста. Прости меня, что я вчера сказал тебе это…

— Но ты был прав, — Билл грустно шмыгнул носом, — Я должен был поговорить с тобой сначала.