Нормандский гость

— Я счастлив, граф, что имею друга в лице Ричарда Нормандского, у которого такой храбрый и замечательный сын!

Можер прижал руку к груди.

Людовик внезапно рассмеялся:

— Но как ловко ты швырнул в воду этого монаха! Вот бы и Адальберона так же!

— С удовольствием, но ведь он выплывет.

— Повесим ему на шею огромный камень.

— Есть более верный способ, король, избавиться от врага: оторвать ему голову.

— Неплохо, чёрт возьми! — воскликнул Людовик.

— Клянусь, я так и сделаю, государь, лишь пожелай!

— Да, но он всё же архиепископ, влиятельное лицо... А впрочем, посмотрим. Возможно, другого выхода уже не останется.

И Людовик пошёл к фрейлинам.

И снова Можеру помешали подойти к королеве-матери. На этот раз Карл Лотарингский.

— Ну вот, мой друг, ты и в ореоле славы, — сердечно пожал он руку нормандцу. — Теперь тебя станут любить, уважать и бояться. Не понимаешь? Поясню. Любить будут женщины, уважать все, а вот бояться — мужчины. Почему? Потому что отныне ты в числе друзей самого герцога франков, мало того, он твой должник. Одно лишь слово — и не поздоровится любому, на кого укажешь. Помни об этом, но не забывайся.

— Хорошо, Карл, буду свято помнить, что ты сказал.

— Ещё бы, забудешь тут, — усмехнулся Карл, хлопнув нормандца по плечу, — коли твой покровитель сам Гуго!

И, подмигнув, отошёл.

Наконец они остались вдвоём, Можер и Эмма. Она долго глядела на него, улыбаясь и блестя зрачками, потом поймала его ладонь, крепко сжала и прошептала:

— Я люблю тебя, мой норманн!

Обменявшись ещё несколькими тёплыми словами, они расстались («До вечера», — шепнула Эмма), и Можер направился к полянке, окаймлённой среди песка травой, откуда за ним наблюдала Вия. Она слышала всё, сказанное в адрес нормандца, ибо стояла рядом, но тотчас отошла, едва увидела, как её возлюбленный направляется к королеве-матери.

— Ты молодец! — повернулась Вия к Можеру, когда он уселся рядом. — Знаешь, я тебе даже завидую. И себе.

— Вот так-так! — рассмеялся нормандец. — Что за двойная зависть?

— Да ведь ты теперь первый человек при дворе! Сам Гуго пожал тебе руку и поцеловал при всех. Это что-нибудь да значит.

— Знаешь, Вийка (иногда так, по-детски, Можер называл её), но мне даже как-то неловко от того, что произошло. Все вдруг закрутились вокруг меня, я стал героем дня! Аполлон, да и только, но без крыльев. А что я, собственно, сделал? Чем заслужил? Вытащил из воды утопленника. Знаешь, сколько я их уже видел?..

— Вопрос в том, какого утопленника, — перебила Вия. — Ведь не простого смертного спас.

— Подумаешь, сына герцога, — передёрнул плечами Можер. — А будь на его месте другой: конюх или, к примеру, плотник? Думаешь, тогда я бы не полез за ним?.. — он попытался заглянуть ей в глаза. — Но ты меня не слушаешь, Вия? Смотришь куда-то вдаль. Что там увидела?

— То, что доступно лишь мне, — коротко бросила она.

— Опять твои чудачества?

— Одно только что сбылось, я предупреждала.

— А другое?

— Я вижу там, где не видит никто.

Она всё так же глядела на дорогу, петляющую меж деревьев и кустов и ведущую к городу. Можер проследил за её взглядом и, хмыкнув, пожал плечами.

Вия повернулась к нему и, без тени улыбки на лице, сказала:

— Не простого смертного спас ты сегодня от гибели, граф Можер.

— Это уже было. Может, объяснишь? Кого же именно?

— Короля! — воскликнула Вия и, рассмеявшись, вскочила на ноги.

— Ну, знаешь, — поднялся он вслед за ней, — это уже не смешно. Ты начинаешь плести невесть что. Короля... Может, ещё скажешь, императора?

— Нет, — серьёзно поглядела на него Вия. — Лев тогда оставляет свою территорию, когда ему нечего есть.

Можер только махнул рукой:

— Свои загадки оставь для других. Скажи лучше другое: говорила ведь, что завидуешь себе; почему?

Она подошла к нормандцу и, положив руки ему на грудь, заглянула в глаза:

— Потому что ты мой... потому что я люблю...

Глава 18. Кассандра

Вечером того же дня в кабинете у короля, а затем и по всему дворцу заговорили о предстоящей охоте. Вия снова напомнила Можеру о встрече с дровосеками и своих опасениях:

— Ты говорил ему? Пробовал заставить его отказаться?

Но он только отмахнулся:

— Всё это не более чем твои фантазии. Охота — любимое занятие королей. Он не откажется.

— Он может умереть.

— Ты с ума сошла!

Она пошла к королю.

— Странная ты какая... Да что может случиться? — ответил тот. — Рядом всегда мои оруженосцы, егерь, придворные...

— Государь, кругом будет лес: деревья, пни... А у людей стрелы, копья, рогатины — всё из дерева... Помните, я предупреждала тогда ещё?..

— Помню. Буду осторожен, обещаю тебе.

— И не станете попусту рисковать? Гнать лошадь с победным криком, завидев впереди оленя, лису или кабана и не думая об опасности?

— Какая же опасность, коли я сижу в седле?

— Из седла можно вылететь.

— Пустяки, — и Людовик так же, как и Можер, махнул рукой, — я хорошо держусь на лошади, отец учил меня.