Нормандский гость

— Отчего же такая, как ты, может не понравиться? — улыбнулся в ответ герцог. — Только, боюсь, мне уж перешли дорогу, — и он выразительно посмотрел на Можера. — Да и ты всё больше на нормандца поглядываешь. Где уж мне, старику, стяжать лавры на полях любви. Стрелы Амура часто не разбирают возрастов, а нынче они ударили строго по цели.

Можер при этих словах лишь хмыкнул и пожал плечами. Вия же, опустив взгляд, слегка покраснела.

— Однако альковные дела оставим на потом! — воскликнул Карл, вскакивая в седло. — А сейчас — в город! Впереди благая цель. К тому же ещё неизвестно, как примет нас король. Не забудь, Вия, свою ротту.

И все трое — всадник и двое пеших слева от лошади — направились в сторону городских ворот.

Глава 3. Дядя и племянник

Королевский дворец с виду оказался мрачным, тёмным, будто логово Вельзевула. Стражники у входа с застывшими, будто под гипсовыми масками, лицами тоже не отличались приветливостью. Имя дяди короля не возымело на них должного действия, и гостям довольно долго пришлось ожидать у дверей, пока один из стражей, ушедший с сообщением, не вернулся обратно. Можер недовольно оглядел вооружённых копьями, секирами и мечами франков и тут же окрестил их «приспешниками сатаны».

Внутри дворец также не блистал великолепием: всё массивное, угрюмое, из потемневшего дерева и мёртвого камня — не отшлифованного, не разукрашенного, без орнамента. Лишь потолок сверкал разноцветной лепниной; рисунок на библейский сюжет тянулся по всему залу и уходил вглубь галереи.

Король принял гостей в своём кабинете на втором этаже, справа от парадной лестницы. Обстановка его апартаментов тоже не прибавляла бодрости духа: громоздкий тёмный стол с кривыми ножками, словно паук в центре паутины; рядом — трон в виде продолговатого ящика со спинками сзади и с боков; слева и справа две мраморные колонны. Подлокотникам трона придана форма причудливых животных с разинутой пастью и высунутым языком; на сиденье — подушка. Вдоль стены тянется длинная деревянная скамья, над ней — два узких окна.

Король Людовик молод, ему всего двадцать лет. Он одет в короткую тунику, поверх неё — порфира с золотой застёжкой, на икрах ног — повязки лентами, выглядывающие из кожаных полусапожек, голову венчает шляпа. Корона с убрусом[3] и драгоценными камнями лежит на столе, рядом со скипетром.

Увидев вошедших, Людовик, заулыбавшись, с восторгом воскликнул:

— Дядя! — и бросился навстречу Карлу Лотарингскому.

Карл обнял его, заглянул в глаза:

— Вот мы и встретились, племянник.

— Ах, почему же вы раньше не приезжали?.. Впрочем, похоже, я сам тому виной.

— Ты, я вижу, рад моему приезду, — улыбнулся Карл.

— Ещё бы, чёрт возьми! — ответил юный монарх. — Но вы, значит, сомневались во мне, потому и не появлялись раньше?

— Признаюсь, я был в нерешительности. Она и удерживала меня от нашего свидания.

— Вы о моём отце? — король нахмурился. — Да, я помню, что между вами произошло. Он жаждал обладать всем и оттого невзлюбил вас, лишив всего, что положено брату, такому же королю. Вы были оскорблены, унижены, и я искренне огорчён этим. Грех ненависти тяжёлым грузом лежал на его сердце, он и свёл его в могилу. Бог наказал моего отца за несправедливый поступок. А ведь даже я советовал ему вернуть вас ко двору, раскрыв объятия родному брату.

— Ты и вправду говорил об этом, мой мальчик?

— Да, дядя. Но он не послушал меня. И остался один. Думал, справится с империей. Но в одиночку даже волки не нападают. А ведь перед ним был сильный враг: император Запада и глава Христианства, помазанный самим папой, защитник церкви, опекун королей!.. Но... — тут Людовик с любопытством поглядел на спутников Карла, — мы, кажется, не одни? Я всё хочу спросить: кто это с вами?

— Очень хорошие люди, племянник, и мои друзья. Надеюсь, они станут и твоими.

Людовик уставился на Можера.

— Этот вот, огромный, похож на бродягу. Прямо разбойник с большой дороги. Где вы его нашли?

— Этот великан, этот бродяга, разбойник, как ты его назвал, не кто иной, как Можер, сын Ричарда Нормандского.

Можер вышел вперёд, чуть склонил голову, пробормотав про себя: «Вот так приветили! Слышал бы это мой достославный предок...»

— Сын герцога Ричарда? — вскричал в удивлении король. — О небеса! Как же можно ошибиться...

Всему виной мой необычный наряд, ваше величество, — подал голос нормандец, будто взревела басом на низкой ноте труба музыканта. — Это и ввело вас в заблуждение, как некогда вашего дядю, а меня — в смущение, и уже вторично. Я и пришёл сюда, чтобы сказать вам об этом.

— С тобой произошла неприятная история, верно? — обратился к нему король. — Как иначе объяснить твой вид? Ты расскажешь её королю? Очень хочу послушать, это меня развлечёт в моей тюрьме, которая зовётся королевским дворцом.

— С удовольствием, — ответил нормандец, — хотя, считаю, интересного здесь мало, скорее, от моего рассказа повеет грустью.

И он поведал королю о том, что с ним приключилось.

— Так вот оно что, — протянул Людовик, когда Можер умолк. — Король норманнов желает помочь королю франков?