Кувандыкский район — красивейший уголок Оренбургской области, расположенный средь живописных гор. Его называют Оренбургской Швейцарией. Зинаида Яковлевна пообещала показать мне эту «Швейцарию» во всей красе и, конечно же, познакомить с интересными людьми. Однако в первый день ничего у нас не вышло. Новый, недавно избранный первый секретарь обкома, дважды Герой Социалистического Труда, кавалер шести орденов Ленина А.В. Коваленко, побывав в хозяйствах Восточной зоны и осмотрев там посевы, именно в этот день по возвращении в Оренбург должен был проезжать через Кувандыкский район, и Авралёвой в качестве хозяйки района полагалось «по протоколу» встретить его в «Новокиевском» совхозе.
Я попросил Зинаиду Яковлевну подкинуть и меня к месту встречи, пообещав, что буду нем как рыба и даже невидим для тех, кому не надо меня, журналиста, видеть. Она подумала-подумала и нехотя согласилась: «Раз уж вы мой гость, то куда от вас денешься!..»
Александру Власовичу было тогда пятьдесят пять лет, невысокий, полноватый, с нездоровым одутловатым лицом, неторопливый в словах и жестах. Выйдя из машины перед совхозной конторой, он отряхнул с брюк дорожную пыль и завел разговор с подошедшими к нему механизаторами и специалистами совхоза. Спросил, как у них рожь растет. Ему ответили, что плохо. Покивал. Кто-то заметил, что в других местах она ничего.
— Так нет, я спрашиваю, как она здесь, у вас растет, а не в других местах!.. А озимая пшеница у вас есть?
— Озимая пшеница растет!
— Стоит ею заниматься?
— Да, пожалуй!
Рядом с Первым стояли приехавшие с ним и смотревшие ему в рот какие-то руководящие товарищи — я никого здесь не знал, кроме самого Коваленко, Авралёвой и томившегося сбоку от меня у дверей конторы молоденького главного агронома «Новокиевского» Володи Дроздова, с которым Зинаида Яковлевна успела меня познакомить, и я время от времени шепотом спрашивал у него, кто тут есть кто.
Александр Власович, с явным интересом взглядывая на Авралёву, поделился своими впечатлениями о поездке:
— Молодцы целинники! Хлеба у них замечательные. И овсюга не так много, есть кое-где, но не так, как пишут заезжие журналисты. Хуже дела обстоят в совхозе «Адамовском». Хоть овсюга у них вроде как совсем нет, только вот посевы очень сильно изрежены. Директор с главным агрономом храбрятся, но не знаю…
Одна Авралёва вступилась за руководителей «Адамовского»:
— В тех-то местах изреженные посевы могут как раз обернуться урожаем. Там ведь чуть не каждое лето случаются засухи, я работала в тех местах — знаю…
— Ну что ж, хорошо, если так, — покивал Первый.
Но тут произошло следующее. И. о. начальника облсельхозуправления Л.Д. Пуйдак, который еще совсем недавно был ярым сторонником Хайруллина, а после Февральского пленума ЦК мгновенно «перестроился» и открестился от своего кумира, заявив, что «автора пресловутой Оренбургской системы земледелия и ученым-то назвать нельзя», вот этот самый Пуйдак с трагическим надрывом в голосе проговорил сейчас:
— Зинаида Яковлевна, побойтесь Бога! Засуха… Да они же все там, в «Адамовском», просто-таки помешались на поверхностной обработке почвы! — и, обращаясь к Коваленко: — Ведь Орищенко до чего додумался: заставляет механизаторов сеять хлеб вообще по необработанной стерне! Вот и результат!..
Первый опять пожал плечами:
— Ну, подождем до осени.
Но товарищ Пуйдак не унимался, решив бить до конца:
— Верно люди говорят, что у них там шелудивая агротехника!
И его поддержал еще один из свиты, весьма представительный мужчина:
— И правда, что шелудивая! Там этот Орищенко… Тоже мне, кандидат наук…
— А это кто такой? — спросил я у Володи Дроздова.
— Второй секретарь обкома Баландин. Который вместо Титкова, — шепнул мне на ухо Володя.
Забегая вперед, скажу, что Анатолий Никифорович Баландин вскоре стал председателем облисполкома, а в 1980 году сменил А.В. Коваленко на посту первого секретаря обкома партии.
Я приехал в «Адамовский» недели через полторы после Коваленко, сразу и рассказал Якову Петровичу обо всем, что увидел и услышал возле конторы «Новокиевского», чем сильно расстроил его.
— Ну, с Пуйдаком все понятно: хоть и вылил на Хайруллина бочку помоев, но ведь не по убеждению, а исключительно из страха за свою шкуру, и мне он этого своего унижения до конца жизни не простит. Но Баландин, Баландин… Мы ведь с ним однокашники, и никогда между нами никакая кошка не пробегала. В совхозе у нас он прежде никогда не бывал и вообще до недавних пор работал далеко от наших мест. С чего бы это вдруг…
— А что у тебя в этом году с посевами-то приключилось? — спросил я.
— Приключилось?
— Сильно изрежены, говорят, они у тебя.
Яков Петрович поскреб пальцами затылок.
— Ну, есть изреженные, только в общем-то посевы у нас неплохие. Как-то так получилось, что Коваленко провезли именно по изреженным полям…