Нота «Свет»

Хорошо быть одной – никому не принадлежать, хочешь – целое небо попробуй в руках держать, хочешь – с ветром танцуй на соленом ребре ножа, только спрашивать Бога о доле своей не надо. Ты купила свободу за три золотых гроша и оставила в будущем страсти холодный жар, но о том ли дышала и пела твоя душа, когда ты из Эдема дорогу искала взглядом?

Ты не знала тогда, что огонь – только тень тепла, что сердечную боль не спалить, не изжечь дотла и что воля – иллюзией жизни всегда была, а на деле слова о свободе слетают пеплом. Твоя память рисует картины на зеркалах, клеит "завтра" из битого в пыль и труху стекла, только ты понимаешь, что сломаны два крыла, что от яркого света огня ты в момент ослепла.

И рождённой летать остаётся одной ползти – без любви и без веры не будет вперёд пути, и упущен момент – ни помочь тебе, ни спасти, как бы ты ни кричала о том, что себя простила. Я просила тебя: ты люби этот мир, люби, посмотри в это небо и море, в разрез зари, эти птицы, цветы, самолёты и корабли… но тебе не хватило мужества, света, силы.

…Ты опять просыпаешься ночью от злого сна – словно кружево мира плетёт на Земле весна, а вокруг – тишина, и на небе – огнём луна, только ты всё любить не можешь, как ни хотела. "Это сон", – говоришь, и белёсая пелена прячет нежность в бокале пригубленного вина…

…Ты жива – и с тобой даже в худшие времена

остаются любовь и огонь, два крыла и вера.

***

Чёрно-красная смерть шагает по городам,

Её голос – воск, а глаза – из огня и льда.

Говорит мне тихо: «Отдай мне его, отдай,

Не отпустишь – глупая, я заберу без спроса».

Повторяет нежно: «Смерть – есть бесценный дар»,

Грустно тянет руки, тонкие, в никуда,

И с небес слетает тысячная звезда,

Пока я украдкой стираю немые слёзы.

У твоей кровати мне незнаком покой,

Ты лежишь, прозрачный, бледный, едва живой,

Я держу в руке ладони твои, и боль

Отступает робко в трещины в половицах.

Я касаюсь губ сухих черепком с водой,

Я бессильна спорить с Богом, с бедой, с судьбой,

У меня в груди теперь не душа – стекло,

И в остывшем сердце клокочут безумно птицы.

А она всё ближе: «Я заберу его!

Не родился тот, кто выдержит колдовство»,

И скрипит окно, ты тянешься к ней в седло,

Её смех жестокий доносит осенний ветер.

Я встаю, как тень, прервав безысходно зло,

На границе жизни – время последних слов.

У меня меж рёбер – преданность и любовь.

…я с тобой останусь.

Я стала сегодня Смертью.

***

А она говорит: "Я была рождена для войны

Не солдатом, но тенью солдата" – и смотрит упрямо.

В её синих глазах – безнадёжная память вины,

Что сейчас не она вечным сном спит под свежим бурьяном.

Мне б сказать ей о том, что никто для боёв не рождён,

Что разящая сталь достаётся горячему сердцу,

Но она закрывает лицо первым летним дождём,

Пряча слёзы и кутаясь в простынь, пытаясь согреться —

От беды и от смерти, от холода дружеских рук,

Что в дождливую осень её так тепло обнимали.

…А ведь ей в ее двадцать неведом ни страх, ни испуг,

Только боль всё внутри рассекает от края до края,

Не спасла, не успела, не спрятала – проклятый май

В помертвевших глазах отразился последним рассветом.

…И никто не сказал ему тихо простое "Прощай",

И осталась баллада его на Земле недопетой.

А она говорит: "Я была рождена для войны"

И шагает по тёмной дороге вперёд, с автоматом.

…Я смотрю на неё – и в изломах седой тишины

Исчезают слова: "Пусть хранит тебя Бог, тень солдата".

***

Над водой – огонь,

Над болотом – храм:

Колокольный звон

В пелене утра

Не даёт уснуть,

Говорит "Иди",

Наполняет грудь

И велит спасти

Из когтей войны

Молодых солдат

До лучей весны.

Но приходит март —

И стекает кровь

По чужой щеке

На земле отцов.

На сыром песке

Остаётся след,

Разлетится дым,

Тех, кто здесь ослеп,

Приравняв к святым,

Кто упал в туман

На исходе дня,

Погребёт зима,

Не забыв меня.

Колокольный звон

Не заставит ждать

Над водой – огонь,

Над могилой – мать.

Свинцовый Город /С./

Свинцовый Город дождём окрашен,

Пропитан воздухом мокрых крыш,

Среди каналов, мостов и башен

Дарил мне город живую тишь.

И я, ещё не знакома с Вами,

Успела Вас полюбить весной.

С тех пор солёной прозрачной гранью

Свинцовый Город всегда со мной.

Мне в этот Город – пути-дороги,

Здесь всё вокруг говорит о Вас.

Когда луч солнца выводит строки,

Когда снежинки танцуют вальс.

Пока я там, далеко, где ветер,

Храни Господь тех, кто свет и свят.

Я стану ближе, я буду, верьте!

Свинцовый Город во мне распят.

Вы так похожи на этот Город,

Вам в небе птицей дано парить,

Дано согреть и печаль, и холод,

Дано мечтать и дано любить.

А мне – примчаться на край Вселенной,

Чтоб Вас обнять сквозь глухой туман.

Пусть от несчастий хранит Вас верно

Свинцовый город – то я сама.

***

А холодные иглы рассвета острее пуль

На границе Прозрачного города ранят небо.

Мне глаза обжигает апрель торопливым снегом,

Но на пыльном стекле я читаю твою судьбу.

…Эти резкие фразы затёрты, что древний миф,

Но как прежде, без промаха бьют дождевой картечью.

…Город-призрак кладёт свои руки тебе на плечи,

Как в морозную ночь, когда встретились мы людьми.

Знаешь, друг, а твой город был проклят века назад

Не сорвавшимся словом, а светом любви горячей…

Из Свинцового он перешёл в неживой Прозрачный —