Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия

Доктор Чарльз Хилл, лидер оппозиции Бевану, во время войны работал «радиодоктором», предлагая незамысловатые советы 14 миллионам слушателей – голосом таким же мягким, как свежеиспеченный хлеб. Теперь, выступая по телевидению с протестами против реформы, он говорил сурово и мрачно, подняв на щит старый консервативный лозунг о свободе. «Мы все хотим лучшего лечения, лучшей медицинской помощи… Но, устраивая это, давайте удостоверимся, что ваш доктор не стал государственным доктором, ваш слуга – слугой правительства». Хилл происходил из Ислингтона[73], но по такому случаю приобрел акцент юго-западных графств, очень английский и внушающий доверие своей резковатостью.

13 января 1948 года БМА провела плебисцит среди своих 35 000 членов. «Нашу независимость, – настаивал Хилл, – принесут в жертву бездушной машине». Началась откровенно оскорбительная кампания в прессе: в письмах, адресованных общенациональным газетам, Бевана изображали этаким «фюрером», а саму задумку разоблачали как «социалистический заговор». 9 февраля Беван в четвертый раз вынес на обсуждение свой законопроект – событие беспрецедентное. В Ньюкасле, Лондоне и Ливерпуле усилия БМА принесли плоды: доктора напрямую отвергли Национальную систему здравоохранения (НСЗ). В Брайтоне 350 человек проголосовали против и лишь один – за.

Посреди этой борьбы возникла отдельная группа – Социалистическая медицинская ассоциация (СМА), состоящая преимущественно из студентов. Она-то и встала во главе всех сил, оказывающих хоть какую-то поддержку НСЗ в обстановке враждебности и насмешек. Нередко членов этой группы клеймили «коммунистами» прямо посреди выступления. Это отлично вписывалось в риторику БМА: они считали, что загон всех в одну организацию повлечет за собой муштру и регламентацию, врачей заставят «маршировать туда-сюда». Слово «тоталитарный» прочно вошло в лексикон.

18 февраля 1948 года появились результаты плебисцита БМА. 30 000 человек, 86 % членов, проголосовали против. С виду Беван умудрился сохранить одновременно и непреклонность, и благодушие, однако в частных беседах признавался, что все больше впадает в отчаяние. Он искал утешение, вызывая в памяти то, что и сподвигло его на эту миссию. «Заслышав какофонию грубых голосов, пытающихся запугать меня, я закрываю глаза и прислушиваюсь к молчанию бедняков». Человек с репутацией того, кто способен убедить других «в реальности исполнения их мечтаний», начинал сомневаться. Законопроект прошел слушания в палате общин, но дальше не двигался. Предвкушая победу, БМА расхрабрилась и начала опекать своего врага. Бевана сравнивали с «очень трудным пациентом», своевольным, но недееспособным.

Пришло время высказаться нации. 1 марта 1948 года обнародованные результаты социологического опроса по методу Гэллапа показали, что 87 % населения выступают за НСЗ, но даже этот убедительный аргумент не смог вывести ситуацию из тупика. У Национальной службы здравоохранения был глава, но не было «тела», а если врачи не хотят работать в системе, у Бевана нет никаких средств повлиять на них. Ввиду невозможности убедить медицинский средний класс, министр решил добиться благосклонности врачебной аристократии. 10 марта он нанес визит лорду Морану, президенту Королевского колледжа врачей[74] и бывшему лечащему доктору Черчилля. Моран возглавлял сообщество консультирующих специалистов-медиков, а те, в свою очередь, контролировали крупные больницы, существующие на пожертвования: Бартс, больницу Св. Томаса, Лондонскую больницу. Эти грандиозные учреждения достигли финансового дна; в их уязвимости таилось преимущество Бевана.

Эти двое сразу прониклись друг к другу симпатией. Моран по прозвищу «Чарли Штопор» (данному ему якобы за увертливость) увидел Бевана не как оратора на парламентской кафедре, а как обаятельного человека, умеющего убеждать, с которым вполне можно прийти к согласию. Теперь все зависело от Морана, однако ему противостоял лорд Хордер, лечащий врач королевской семьи, чьи взгляды совпадали с позицией БМА. 26 марта 1948 года в Королевском колледже врачей проходили очередные выборы. Один за другим голосующие бросали свои серебряные монеты в ведерко. Моран победил с перевесом всего в пять голосов.