Новая повесть о великой войне

Немцы входили в запретную зону и тут же выходили из неё. Конечно, это расценивалось как провокация. И мы открывали зенитный заградительный огонь. Но всё делалось так, что любое действие можно было объяснить тем, что экипаж в условиях плохой видимости случайно потерял ориентиры. И тут командованию лезть на рожон не было никакого смысла. Тем более эти нарушения, скорее всего, были игрой нервов и не давали никаких существенных разведданных. А немцы эти данные получали за счёт разведки «Абвера» и действий в нашей зоне её агентуры, с которой бороться было гораздо сложнее, чем с нарушением границы самолётами на малых высотах. А, что эти игры на наших границах за весь послевоенный период, вплоть до настоящего времени, ведутся как-то иначе. Я думаю, основные правила разведок остаются всё теми же. Изменилась только техника их осуществления. Но немцы, конечно, вели существенную авиаразведку ближних и дальних тылов. Ситуация складывалась так, что они использовали имевшиеся высотные разведывательные самолёты; которые, за счёт компрессионного наддува турбо – компрессоров, и снятия всего лишнего веса, за счёт вооружений, достигали высот, более 12 -13 километров, недоступных для наших истребителей. Был у немцев и высотный бомбардировщик Ю-86Р-1, который бомбил Англию до августа 1942 года и был недосягаем для английских истребителей «Спитфаер». И переоборудованный, соответствующим образом, он мог выполнять разведывательную функцию на высотах до 14 км.

Германские самолёты в таких случаях пересекали границу на большой высоте в полной облачности, и наблюдать их с помощью оптики у нас не было возможности. Наши звукоулавливающие установки определяли шумы, в довольно широкой зоне нахождения нарушителя. И нам палить в белый свет не было никакого смысла. Но мы, всё-таки, пытались открыть заградительный огонь в нашей зоне. И он, к сожалению, нужного эффекта не достигал. Германские самолеты проходили нашу зону и в приемлемой для них обстановке вели разведку, снижаясь до удобных для этих целей высот. А в случае возникновения опасности опять уходили на большие высоты. Много было обывательской послевоенной критики на этот счёт, в особенности в хрущевский период, да и сейчас она продолжается с не меньшей силой. И именно тогда, когда такие же полеты над нашей страной производила американская авиация.

Конечно, в этот период нужно было отвлечь внимание публики от этих полётов, сосредоточив её на предвоенном нарушении воздушных границ германской авиацией.

Конечно, и сейчас мы видим такие случаи, поддержал я моих собеседников:

– А, что в хрущёвский период, когда шума по поводу инцидентов 1941 года было больше всего, американские высотные самолёты разведчики не нарушали границу и не вели разведку в глубоких тылах? Вели да ещё как!

– В начале шестидесятых годов мы жили на Украине, в городе Запорожье. И как молодые ребята гуляли над Днепром, любуясь плотиной, шлюзованием кораблей и отсветами огней отражавшихся в водной глади. Особенно красиво было наблюдать багровое зарево над доменными печами и красоту всей ночной промышленной панорамы. И вот в один из таких тихих вечеров вдруг всё погасло, город стал тёмен, его полностью скрыла плотная украинская ночь, и что особенно было непонятно – погасло багровое зарево над доменными печами. Вернувшись, домой, я поинтересовался у Отца, а он был в тот период одним из областных руководителей.

– Что произошло и как погасили доменные печи. А я знал, что такого делать никак нельзя, произойдёт, как говорят металлурги, «закозление» доменной печи, и практически выход её из строя. – Отец мне ответил, только между нами, чтобы не будоражить публику:

– Над нами были американские самолёты, и кто знал, это только разведчики или они несут ядерный заряд. Наши истребители, которые поднялись в воздух, их достать не смогли. А доменные печи мы конечно не гасили. Был осуществлен приём гашения зарева над доменными печами. В верхнюю часть домны, на выходе горящих газов, был произведён наддув водяным паром, загасивший пламя. Потом, когда были получены доказательства в истории с американским лётчиком Гэри Пауэрсом, Никита Сергеевич Хрущев поднял соответствующий шум. А ранее о нашем инциденте не только не говорили, а и приказали всем осведомленным лицам информации по этому инциденту не давать. А почему же – Хрущёв и его окружение, да и сегодняшняя пропаганда, считают, что И.В. Сталин мог не получив серьёзных доказательств, принимать какие-то оперативные меры. Некоторые даже договаривались до возможности объявления всеобщей мобилизации. А у нас в доказательствах, для мирового общественного мнения, были только неясные шумы и то, непонятно каким образом записанные.