Новая повесть о великой войне

Но все эти рассуждения и борьба неграмотных точек зрения были, конечно, потом. А тогда, в преддверии начала военных действий, всем было не до этих политических интриг. Наше командование занялось реальным анализом обстановки на границе. О прибытии, каких-либо дополнительных германских войск в направлении нашей зоны ответственности, наблюдатели и разведка не докладывали. Впоследствии вся пропагандистская шумиха начала военных действий, была направлена не на реальное сосредоточение немецких войск, на том или ином участке фронта, а на нанесение бомбовых ударов в особенности эскадрильями юнкерсов, которые создавали столько шума и воя. И анализ пропагандистов велся, вслед за выступлениями фюрера, на тех или иных сборищах. Хотя основное внимание нужно было уделять реальному расположению и сосредоточению немецких войск, а не блефовым заявлениям фюрера, которые он любил патетически произносить, при том или ином собрании своего военного и партийного окружения. Конечно, Гитлер обсуждал эти вопросы с начальником Генерального штаба Германии и другими военными деятелями и в этих беседах звучал период нападения на СССР, май месяц 1941 года, и точка зрения Гитлера:

– Разгромить Советские войска в приграничном сражении, не дав им возможности отойти на бескрайние российские просторы.

И тут надо обратить особое внимание на это высказывание фюрера, который в отличие от наших либеральных критиков исписавших горы бумаги по поводу относительно быстрой сдачи нашими войсками большого пространства, понимал, что если Советское командование пойдёт по этому пути, то ему выиграть войну на бескрайних российских просторах будет крайне затруднительно. Германская армия потеряет своё преимущество в быстром сосредоточении и перегруппировке войск. Понимал это не только Гитлер, а и Советское командование, которое и не вело политику сосредоточения всех войск на нашей границе или на ближайших подступах к ней. Не понимают этого до сих пор либеральные критики, которые ввиду своей военной малограмотности ведут арифметические подсчеты, какие территории, и за какое время были сданы, и за какое время они были возвращены обратно. Им и невдомёк, что война это не арифметическое мышление, а мышление на уровне высшей математики. Однако принимать эти рассуждения Гитлера за окончательный вариант было бы опрометчиво, поскольку в период этих высказываний приказ о нападении на СССР не обсуждался и не подписывался.

Такие данные анализировались и передавались нашей агентурой, например Ольгой Чеховой, которая была близка к подруге Фюрера, Еве Браун. Этим занимались и посольства, вплоть до агентуры расположенной в Японии, например Рихардом Зорге. Но все они реальную ситуацию знать не могли, а ориентировались на около фюрерские политические интриги. По этому, и возникали такие периоды нападения в телеграммах Рихарда Зорге, как март, май или июнь о чём шумели телевизионные экраны. Кстати, как пишут некоторые исследователи, телеграмма Рихарда Зорге о начале войны 22-го июня 1941 года так и не была найдена. И ни кто из этой шумящей братии не обращал внимания на то, а что Гитлер делал, когда закрывался в своём кабинете и один на один, с руководителями тех или иных имперских служб, подписывал тот или иной документ. Но если не ссылаться на план «Барбаросса», носивший обще стратегический характер и, ничего не говоривший о дате начала военных действий; а вслед за ним и всяческие политические интриги, то никакого антисталинского конгломерата не слепишь.