Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 1

Слухи о том, что в Петербурге учрежден особый комитет по еврейским делам и что в основу его работ положен проект Державина, вызвали тревогу среди евреев северо-западного края, которым были хорошо известны юдофобские наклонности сенатора-ревизора. В Минске состоялось чрезвычайное кагальное собрание (декабрь 1802), которое вынесло следующую резолюцию: «Вследствие распространившихся неблагоприятных слухов из столицы, Петербурга, о том, что дела, касающиеся всех евреев, переданы ныне в руки сановников, необходимо поехать в Петербург и просить государя нашего, чтобы они (сановники) не делали у нас никаких нововведений». Был установлен особый общинный сбор на покрытие расходов по посылке уполномоченных в столицу, затем на всех членов общины был наложен трехдневный пост с молением в синагогах о предотвращении грозящей беды. Узнав о волнениях среди евреев, министр внутренних дел Кочубей разослал губернаторам циркуляр (январь 1803) с просьбой принять меры к успокоению умов. Кагалам было объявлено, что при учреждении комитета по еврейским делам правительство вовсе не намеревалось изобретать новые стеснения для евреев, а напротив — «предполагается доставить им лучшее устройство и спокойствие».

Более успокоительно, чем эти слова, могло подействовать одновременно последовавшее дело правительства. В начале 1803 г. «Еврейский комитет» решил пригласить в Петербург депутатов от всех губернских кагалов для выслушания их мнений о нуждах нации, которую раньше хотели «преобразовать» без ее ведома. То была пер­вая брешь в канцелярской рутине Петербурга. В кагалах пошли дея­тельные приготовления к посылке депутатов в Петербург; к весне в столицу съехались депутаты из разных губерний. Они имели удоволь­ствие увидеть вскоре выход Державина из состава «Еврейского ко­митета», вызванный отставкою его от должности министра юстиции. Консервативный Державин оказался неуместным в либеральном пра­вительстве первых лет александровского царствования. С его ухо­дом его «Мнение о евреях» перестало служить обязательным руко­водством для комитета. Приехавшие из провинции депутаты нашли в столице небольшую еврейскую колонию, состоящую преимуще­ственно из белорусских выходцев, которые приезжали в Петербург временно, по делам. Не имея права постоянного жительства в столи­це, эта горсть едва терпимых пришельцев добилась, однако, права умирать здесь и хоронить своих мертвых на особом кладбище, от­крытом в 1802 г. Таков был символический зародыш еврейской общины Петербурга, и под таким же символом смерти встрети­лись провинциальные депутаты с своими столичными братьями на своеобразном торжестве (летом 1803 г.): по инициативе депу­татов и в их присутствии состоялось перенесение на новое еврейс­кое кладбище праха трех евреев, ранее похороненных на христи­анском кладбище.

Среди петербургских евреев было тогда несколько лиц, кото­рые, благодаря связям с различными сановниками и знакомству с канцелярскими порядками, могли оказать существенные услуги про­винциальным депутатам. Один из них, вышеупомянутый купец Нота Шкловер, или Ноткин, который в 1800 г. представил Державину свой проект реформы, являлся официальным руководителем депутатов, так как еще ранее был приглашен к участию в работах «Еврейского комитета». Ноткин продолжал отстаивать здесь свое предложение о поощрении сельского хозяйства и индустрии, но не дождался канце­лярского торжества своей идеи: он умер накануне издания законода­тельного акта, где эта идея нашла свое признание. Другой петербур­жец, богатый подрядчик и коммерции советник Абрам Перетц, (дальше, § 53), не принимал непосредственного участия в работе де­путатов, но со своей стороны мог оказывать им некоторые услуги, так как имел деловые знакомства в бюрократических кругах.

Между тем «Комитет по благоустройству евреев», рассмотрев различные поступившие к нему проекты, выработал общий план ре­формы и сообщил его кагальным депутатам. После «долговремен­ной нерешимости» эти консервативные депутаты заявили, что они не могут без предварительного совещания с избравшими их кагала­ми дать свои заключения, и просили дать им полугодовой срок для совещания. Комитет не согласился на такую продолжительную от­срочку своих работ и поэтому решил разослать главные статьи свое­го проекта всем кагалам через губернаторов с тем, чтобы, «не делая в статьях сих никакой отмены», кагалы представили только свои со­ображения о способах осуществления намеченных реформ. Но и этот письменный опрос не произвел желаемого действия. Заранее огра­ниченные в свободе мнений о проекте строгой регламентации всех сторон еврейского быта, кагалы в своих отзывах выражали толь­ко свои пожелания, чтобы «меры исправления» были отложены на 20 лет, в особенности же проектируемое запрещение питейного промысла и сельских аренд, которое расшатает весь экономичес­кий строй еврейской жизни. Комитет не обратил внимания на хо­датайства кагалов и продолжал свою работу в начатом направлении.