Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2

На задний план еврейской истории отодвинулась в эпоху евро­пейской реакции страна, впервые провозгласившая эмансипацию евреев и насаждавшая ее в других странах. Когда после бурного раз­лива Наполеоновской империи Франция вошла в берега, в ней вмес­то сотен тысяч евреев, очутившихся под ее владычеством или про­текторатом, остался небольшой еврейский центр в 50-60 тысяч че­ловек[25]. Над этим центром распростерла свои крылья Реставрация, но не реставрация бесправия, как в большинстве стран Европы. На родине Декларации прав полный возврат к старому порядку был уже невозможен. Восстановленные Бурбоны должны были дать народу «конституционную хартию», и, когда Карл X попытался королевскими ордонансами изменить конституцию, он за это поплатился тро­ном: июльские дни 1830 года напомнили Европе, что во Франции не разучились бороться с деспотизмом.

В изданной королем Людовиком XVIII конституционной хар­тии (4 июня 1814) было установлено, что все граждане «исповедуют свою религию с одинаковой свободой и получают для своего культа одинаковое покровительство»; но тут же было прибавлено: «...одна­ко римско-католическая апостольская религия есть государственная религия; только служители римско-католической церкви и пастыри других христианских исповеданий получают свое содержание из государственной казны». Установленное этою статьей начало гос­подствующей церкви было направлено против всех некатоликов, но заключительная часть имела в виду только евреев. Еврейскому духо­венству, которое посредством наполеоновских консисторий было втя­нуто в сеть государственных учреждений, отказали в содержании от казны не из соображений финансовых, а религиозных: восстановленные Бурбоны хотели этим доставить иудаизм в разряд только терпимых религий, хотя это явно противоречило принципу «одинакового покровительства для всех культов». Но не эта оговорка в хартии, в общем утверждавшей равноправие, озабочивала французских евреев в первые годы Реставрации. У них была более серьезная забота. Над головою эльзасцев, т. е. двух третей французского еврейства, висел дамоклов меч в виде «позорного декрета» 1808 г., установившего на десятилетний срок ряд тяжелых правовых ограничений для евреев (том I, § 23). Срок истекал в 1818 г., и от правительства с законодательными палатами зависело продлить или прекратить исключительное положение. В Эльзасе уже велась агитация в пользу продления действия карательного закона. Генеральные советы рейнских департаментов посылали в Париж донесения, что они опасаются серьезных экономических осложнений, если с евреев будут сняты ограничения, если будет восстановлено их право взыскивать долги с крестьян и помещиков, свободно торговать и селиться где угодно. Завязалась полемика и в печати. Послышались голоса сословной и национальной вражды, слабо откликнулась защита. Еврейские публицисты выступали с возражениями в периодическом издании «L’israélite français» (1817—1818), органе парижской центральной консистории и главного раввина Авраама де Колонья. Они доказывали, что в последнее время среди евреев все более распространяются почетные профессии вместо прежних кредитных операций и мелкой торговли, вызвавших издание декрета.

В начале 1818 г. вопрос о продолжении суспенсивного декрета предстал перед законодательными палатами. В двух заседаниях палата пэров обсуждала петиции одного маркиза-помещика и одного городского мэра, требовавших возобновления репрессивного декрета «ради обуздания ростовщичества евреев». Виднейшие члены палаты высказались против петиций, доказывая несовместимость наполеоновского декрета с основными законами: пусть общий закон карает всех лиц, взимающих незаконные проценты по ссудам, но нельзя устанавливать особый закон для целой группы граждан на том основании, что в их среде попадаются ростовщики. Один пэр воскликнул: «Подобные петиции должны быть направлены в судебные, а не в законодательные палаты». И два раза палата пэров вотировала переход к очередным делам. Этим вопрос о старом декрете был предрешен. Так как 17 марта 1818 года, когда кончился десятилетний срок, декрет не был возобновлен, то его действие само собою прекратилось, и снова вступил в силу акт о повсеместном равноправии евреев во Франции.